Бизнес-подход
Зоткин считает правильным, что в трудные время совет директоров компании, ответственный за большие деньги, кредиты, своих сотрудников, будет стремиться спасать бизнес, закрывая глаза на недовольства миноритарных инвесторов. «Мой портфель не сильно диверсифицирован. <…> Там акции на самом деле всего эмитентов 8, но они все выбраны, потому что я понимаю ту бизнес-сферу,в которой они есть, и я их держу, потому что я себя ассоциирую как владелец бизнеса с пониманием рисков, ответственности», – делится инвестор. Эксперт отмечает, что переживать просадку котировок проще, позиционируя себя как акционера компании.
Покупая долю в бизнесе, инвестор также верит в роль личности, возглавляющей компанию. Так, Илон Маск, уже имея в Tesla хорошие показатели, создавал стоимость компании эффектной презентацией электрокара, двери которого были похожи на крылья. Зоткин говорит, что не готов даже за цену акций меньше рубля иметь долю в ВТБ, так как не хочет делать бизнес с некоторыми ключевыми фигурами банка.
Стоит ли использовать бизнес-подход?
Бизнес подход может стать причиной появления пристрастий инвестора к компании. Так, ему может нравиться корпоративная культура компании, ее логотип, генеральный директор. Вероятно появление когнитивного искажения, выражающегося в том, что и идея компания тоже покажется привлекательной. Щетинин поясняет, что, помимо субъективных показателей в виде предпринимательской активности, инвесторы принимают во внимание оценку капитала. «Оказывается, предпринимательская активность без должной цельной картинки может убить любой баланс прошлого», – заключает ведущий.
Зоткин, как человек из металлургической индустрии, отмечает, что инвестирует не только в металлургические компании. «Я долгосрочно не верю, что цена алюминия вернется к $3000 за тонну. На мой взгляд, его доходность будет постепенно снижаться. Себестоимость будет расти, мировая цена будет ползти вниз, поэтому для меня “Русал” – не инвестиционная идея ровно из-за бизнес-взгляда. Я не хочу долю в бизнесе, который, на мой взгляд, будет меньше», – рассуждает инвестор.
Инвестору, имеющему пристрастие к компании, сложнее избавиться от активов, в том случае, если перспективы компании ему больше не кажутся красочными. Получается, что личные предпочтения и бизнес-подход оказываются по разные стороны баррикад. Щетинин делится, что не верил в идею «Тинькофф» сделать банк без отделений, поэтому не приобретал акции банка, хотя у компании была отличная команда, финансирование и хороший старт.
Комментируя несовпадение личных пристрастий к компании и бизнес-подхода, Зоткин говорит: «Очень приятно работать с людьми, которые тебе нравятся, но зачастую надо работать с теми, с кем приходится. Если мы исходим с позиции, что я хочу купить нового эмитента к себе в портфель и есть расхождение, нет, я не пойду. Зачем мне эта история дисбаланса? Но если я сижу внутри, то здесь больше шансов, что я останусь, а не проголосую рублем на выход». Щетинин считает, что положительная «профессиональная деформация» полезна для инвестора, так как позволяет долго держать актив и не превращаться в спекулянта.
Зоткин замечает, что на поведение инвестора также влияет объем портфеля: если вложения равны годовому доходу, то человек меньше переживает за свои активы, если инвестиции равны доходу за 7 лет, то инвестор уже действует иначе.
Как устроен фондовый рынок Ирана
Про экономику и фондовый рынок Ирана поговорили с Андреем Параничем, директором Национальной ассоциации специалистов финансового планирования.Фондовый рынок Ирана
Тегеранская фондовая биржа работает с 1967 года, США начали вводить санкции в отношении Ирана в 1979 году. «Фондовый рынок после введения санкций замер. Не сказать, что его ликвидировали как класс (это не история Советского Союза, где просто отсутствовали биржи), он, скорее, потерял какую-либо значимость. На нем, в общем-то, ничего не происходило и какое-то движение началось, наверное, в 1980-х годах, когда все-таки Иран решил, что фондовый рынок – это достаточно удобный механизм для перераспределения капитала внутри экономики», – рассказывает Паранич.