Российская дочка глобального Deutsсhe Bank является самым крупным инвестбанком с иностранным капиталом. Про сотрудничество с Московской Биржей, а также о девальвации рубля и инвестициях в нашей стране Financial One рассказал председатель правления «Дойче банка» в России Йорг Бонгартц.
— Г-н Бонгартц, есть мнение, что время инвестбанкинга кануло в лету. Вы с этим согласны?
— Несмотря на изменение пространства работы инвестбанков, огромное значение имеет бизнес-модель конкретного банка. В России существуют свои особенности инвестбанковского бизнеса. Здесь есть особые ситуации, которых нет на других рынках, например, приватизация. Кроме того, потребность российского рынка в капитале для дальнейших проектов, в частности инфраструктурных, требует осуществления крупных кредитных операций и предоставления средств через рынки капитала.
— Какая доля доходов российского подразделения Deutsche Bank приходится на инвестбизнес?
— Наибольший объем прибыли приходится на корпоративный блок. Если из него исключить коммерческий банк, то, пожалуй, половину доходов мы получаем именно от классического инвестбанка. В 1998 году «Дойче банк» создавался в России именно как инвеcтбанк, и сейчас он крупнейший среди тех, что с иностранным участием.
— Вы будете участвовать в обновленной программе приватизации?
— Мы участвовали в предыдущей программе в качестве консультанта и букраннера операций на бирже IPO и SPO и надеемся продолжить сотрудничество. Приватизации такого масштаба в других странах не происходит. Даже несмотря на то, что из‑за рыночной ситуации ход программы немного замедлился, мы ожидаем, что в ближайшие годы она продолжится. Государство заинтересовано в доходах от продажи госкомпаний, именно поэтому сейчас наблюдается определенное замедление крупных сделок, которые нужно осуществлять через публичные рынки. Котировки сейчас находятся не на самом высоком уровне. И понятно, что для начала правительству хотелось бы знать направление рынка и насколько оптимален текущий момент для продажи какого‑либо актива.
— Кому из инвесторов это может быть интересно?
— Я ожидаю появления определенного интереса со стороны европейских, в частности немецких компаний, которые стремятся на новый рынок в связи с прогнозируемой слабостью европейских рынков в ближайшие годы. В российском рынке заинтересованы как крупные клиенты, так и компании малого и среднего эшелона. Многие из них хотели бы участвовать в развитии российской экономики через программу приватизации.
— Материнский Deutsche Bank работает в России только через вас или самостоятельно тоже?
— У нас комплексное предложение продуктов для российской клиентуры. Некоторые из них, к примеру крупные кредитные сделки, экспортное финансирование или сделки на капитальных рынках вне России, можно предоставлять только от материнского банка. Но материнский банк нуждается в экспертизе российской площадки. У нас большая команда и высокий уровень специалистов, которые знают клиентов, имеют большой опыт, поэтому их консультации чрезвычайно важны. Но, как правило, материнский банк имеет свои группы сейлзов, которые приезжают сюда и предлагают свои продукты, иногда совместно с нами.
— На какие новые российские тенденции Вы обращаете внимание материнского Deutsche Bank?
— Главный очевидный тренд — локализация российской экономики в промышленности и финансовом секторе. Появился спрос на рублевые продукты, растет спрос на рублевое финансирование инфраструктурных проектов. Сейчас требуется привлекать больше ресурсов с российского рынка: длинные рубли, операции на рынках капитала. В связи с этим меняется и законодательство. Я вхожу в экспертно-консультативный совет при председателе Госдумы Сергее Нарышкине, где мы обсуждаем, в частности, вопросы финансирования через инфраструктурные облигации. В России ожидаются дополнительные законодательные шаги, которые создадут пространство для таких операций.
— Но в последнее время рубль ослаб?
— В последние два-три месяца мы наблюдали сильное давление на развивающихся рынках в целом. Валюты России, Бразилии и Индии сильно шли вниз. Это происходило по некоторым глобальным, а также локальным причинам. Одной из глобальных причин стало поступление сигналов из Америки, что ФРС сворачивает программу стимулирования, что означает завершение фазы дешевых денег; конечно, не сразу, но в ближайшие год-полтора. Многие рынки оказались своего рода бенефициарами дешевых денег и эти средства были аккумулированы не только в Америке и Европе, но и на развивающихся рынках. Страны BRIC в последние годы добились высоких темпов роста и показали хорошую доходность. Теперь мы наблюдаем отток капитала с этих рынков. Это происходит не только в России. И, естественно, это влияет на валюту.
— Что, по‑вашему, может сделать Россия, чтобы не допустить девальвации?
— Думаю, что девальвации все же не случится. Сейчас экономический рост в России чуть ниже 3%. Такой же рост ожидается в следующем году и в США, где эта цифра считается достаточно большой. Однако, несмотря на примерно одинаковые темпы роста, в России и в США по‑разному рассматриваются риски. Есть важный фактор, который надо учесть России и другим развивающимся рынкам. Для того чтобы стимулировать рост в будущем, а также держать уровни и котировки валюты, надо увеличить производительность компаний и повысить их инвестиционную привлекательность. Давление на валюты будет серьезным из‑за повышения инвестиционного интереса к США, котировки американских долговых обязательств уже поднимаются. Но рубль держится на относительно стабильном уровне по сравнению с валютами других развивающихся стран, поскольку котировки на нефть довольно высоки.
— Какова в этом роль ЦБ? Каким будет стимулирование роста экономики со стороны Банка России?
— Эльвира Набиуллина взяла на себя руководство банком во время кардинальных перемен в его политике. Всех участников финансовых рынков интересует, какие инструменты будут использованы Центробанком для стимулирования экономического роста. Второй момент — создание мегарегулятора. Г-жа Набиуллина начинает свою работу как раз накануне этого события, с новыми правилами игры и надзора. Здесь предстоит огромная работа по синхронизации надзорной деятельности ЦБ и надзора над рынками капитала.
— Некоторые иностранные банки прикрывают бизнес в России. Увеличивается ли за счет этого ваша доля рынка?
— Выход наших конкурентов из определенных сегментов всегда предоставляет для нас хорошие возможности расширения. Бизнесы не покупаем, только привлекаем к себе клиентов после ухода банков и органично развиваемся сами.
— Расскажите о сотрудничестве банка с Московской Биржей.
— Мы давно и плотно сотрудничаем. Входим в круг инвесторов, с которыми Московская Биржа часто общается, с интересом наблюдаем за всеми происходящими событиями. Когда у нас есть клиентские мероприятия, приглашаем спикеров из Московской Биржи. Но всегда есть возможности расширения сотрудничества. Как представитель иностранных инвесторов на Московской Бирже я бы посоветовал, чтобы информация о продуктах предоставлялась на английском языке и как можно более оперативно. Это было бы удобно для иностранных инвесторов, интересующихся российским рынком. Сейчас, когда появляется много новых продуктов, хочется быть в курсе событий, чтобы не пропустить важную информацию. Наши рекомендации активно обсуждаются руководством Московской Биржи.
— Как Вы оцениваете запуск с сентября фьючерсов на ваш банк?
— Мы позитивно оцениваем тот факт, что Московская Биржа начинает предлагать инвесторам больше разнообразных по классу активов. Российские инвесторы заинтересованы в диверсификации и продуктах такого типа. Сейчас это и акции Deutsсhe Bank. Информационное поле и спрос на такие проекты появляется и постепенно растет.
— Каков Ваш прогноз по размещению других иностранных эмитентов на Московской Бирже?
— Новая инфраструктура на фондовом рынке будет способствовать привлечению иностранных эмитентов. Значительную роль в этом сыграет объединение биржи и создание Центрального депозитария, но еще важнее — открытие рынка Clearstream и Euroclear. Через эти компании будут осуществляться операции с ОФЗ, а в дальнейшем — с корпоративными облигациями и акциями. В связи с этим у иностранных инвесторов возникает возможность осуществлять операции так, как они это привыкли делать на зарубежных рынках. В конце прошлого года, как раз накануне открытия рынка через Clearstream и Euroclear мы видели, что спрос на ОФЗ серьезно вырос. Появление новых технологий на рынке очень важно для новых крупных инвесторов, и для нас как для глобального банка тоже.
— Как влияет на ситуацию начало торгов с расчетами Т+2?
— Это было долгожданное нововведение. Мы сами участвовали в процессе разработки в составе разных консультативных групп. Мы очень рады, что проект осуществляется, однако пока еще он занимает небольшую долю общего рынка — примерно 10%. Эту технологическую новацию нужно рассматривать в контексте других аспектов модернизации российского фондового рынка, о которых я уже говорил. Московская Биржа запускает сейчас много интересных продуктов. Мы ожидаем существенный рост операций по линии Т+2. Но мы находимся только в начале пути практического применения этих новых элементов на российском рынке.
— Чем вызван отток из ОФЗ в начале лета?
— После определенного притока иностранного капитала в конце прошлого года картина изменилась. Пока рано говорить о том, как ситуация будет развиваться дальше. Это зависит и от того, какие шаги будут предприняты ФРС США при завершении программы стимулирования. Также важно, как будет себя чувствовать Евросоюз. Сейчас интерес иностранных инвесторов к развивающимся рынкам меняется, поэтому сильной волны инвестиций в ближайшее время мы не увидим. С другой стороны, российский рынок сейчас вызывает интерес иностранных инвесторов, и я ожидаю определенный приток капитала. Возможно повторение прошлогодней ситуации с ОФЗ. Если рынки будут хорошо себя чувствовать, то мы увидим приток капитала на фондовый рынок.
— В какие активы вы инвестируете?
— Мы не работаем активно на собственный портфель и фактически вышли из этой области. Это последствие финансового кризиса. Мы совершаем клиентские сделки на денежном, капитальном и кредитном рынках и держим в своем портфеле такие же активы. К примеру, когда мы организуем синдицированный кредит, всегда определенную долю оставляем себе. Риски на российском рынке особенно не изменились, и мы готовы к ним.
— Почему Deutsche Bank заменил часть своих российских активов турецкими акциями в глобальном фонде CentralEurope, RussiaandTurkey?
— Изменение стратегии фонда нужно рассматривать в контексте всего портфеля, а не в разрезе отдельных стран. В тот момент, когда мы производили пересмотр портфеля, акции турецких компаний были более привлекательны, чем акции российских. Поэтому некоторые российские активы были заменены турецкими акциями. Сейчас наше мнение по поводу турецких бумаг не изменилось, но в связи с последними событиями управляющие фондом стали более осторожны и заняли выжидательную позицию.
— Как по‑вашему, в мире остались еще безрисковые активы?
— Это акции Deutsche Bank. (Улыбается) Всегда есть какой‑то риск. До недавних пор считалось, что золото — тот самый безрисковый актив, но последние события показали, что это не так. Если вы находитесь в определенном валютном пространстве и активны только в нем, наверное, меньшим риском будет держать ликвидность только в денежных единицах этой валюты. Но и здесь есть риск, если суммы достаточно велики. Мы находимся на этапе переоценки рисков, и активы, в свою очередь, тоже переоцениваются. Нужно уметь не только управлять этими рисками, но и понимать их. Фаза переоценки — это всегда фаза наибольшей неуверенности. Она будет продолжаться несколько лет, пока начнут действовать новые рыночные механизмы, которые сейчас создаются, заработают новые аспекты регулирования. Тогда можно будет оценивать риски более уверенно и на более длительные сроки. Но я уверен, что безрисковых активов уже нет.