Как Россия справляется с понижением суверенного рейтинга до спекулятивного уровня и чем она может привлечь иностранного инвестора, напуганного геополитическими и инфляционными рисками? Financial One решил узнать это у человека, который по долгу профессии отмечает малейшие изменения в инвестиционном климате страны – генерального директора Национального Рейтингового Агентства (НРА) Виктора Четверикова.
Давайте начнем с вопроса, который лежит на поверхности. Двое из трех международных агентств в этом году присвоили России «мусорный» рейтинг. Как вы считаете, насколько объективны эти оценки?
Надо сказать, что международные рейтинговые агентства достаточно независимы в своих решениях. Сейчас многие спекулируют на том, что «большая тройка» не любит Россию и стремится навредить ее экономике. Я бы сказал, что это не так, поскольку эти три агентства давно работают с российскими компаниями и уже много лет поддерживают рейтинг нашей страны. Здесь важно то, что в моделях суверенных рейтингов обычно «зашиты» некоторые прогнозы. Экономический прогноз в отношении России действительно не самый благоприятный. Результаты 2014-го года и первой половины этого года свидетельствуют о спаде производства и о наличии довольно высокой инфляции. В принципе, мы имеем дело с совершенно объективными экономическими факторами, что и учитывают международные агентства при выставлении рейтингов.
Однако помимо оценки критерия в рейтинговых моделях способности или неспособности России обслуживать свой долг, суверенная оценка учитывает ряд других рисков, в том числе и политический. То, что Россия сейчас находится если не в изоляции, то под определенными санкциями со стороны западного мира, конечно, налагает отпечаток на сегодняшнюю экономическую деятельность страны. Причем, это влияет на сотрудничество России не только со странами ЕС, но и с другими государствами – например, с Китаем, который де-факто является нашим стратегическим партнером. Там все равно смотрят на санкционные риски, связанные с Россией, на международные рейтинги, которые понижаются, и в итоге получается «заколдованный круг».
Тем не менее в низких рейтингах России нет драматической составляющей, так как они не подразумевают, что интерес к российским бумагам будет непременно падать. Существует огромное количество фондов, которые зарабатывают не на растущем, а на падающем рынке. Многим из них снижение рейтинга и повышение доходности может показаться очень интересным, поэтому европейцы продолжают мониторить ситуацию в России. Конечно, они перешли из разряда инвесторов в спекулянты, но объективности ради стоит добавить, что те фонды, которые сейчас играют на понижение, всегда были спекулятивными.
Инвесторы – это несколько иная категория. Они входили в российский рынок надолго и до сих пор так или иначе на нем присутствуют. То есть заводы, которые были построены при их участии, по-прежнему работают. Есть и финансовые институты со 100- или 50-поцентным участием иностранцев, которые не собираются уходить с российского рынка, поскольку понимают, что когда начнется обратное движение по экономике, то они станут проводниками инвестиций, капитала и клиентов в страну.
То есть инвестиционный климат в России не особо изменился?
Международные рейтинги все же оказали определенное влияние на инвестиционную привлекательность России. Когда их уровень опускается ниже «BBB» или эквивалента, это сигнализирует о том, что инвестиционные лимиты пора закрывать. Ряд фондов так и поступили. Однако из существующих проектов достаточно сложно выйти: если ты уже вложился куда-то, то с точки зрения спекулянта должен срочно продавать, а с точки зрения инвестора – сидеть до упора и ждать роста. Сейчас иностранные инвесторы пытаются либо продать бизнес в России, либо привлечь в него других партнеров, в том числе и российских, что стало бы хорошим способом нивелировать риски. В целом, инвестиционные лимиты по большей части были закрыты. Глобальные банки, например, сильно сократили свои инвестпрограммы и персонал.
Сейчас в России по инициативе ЦБ создается новое суверенное рейтинговое агентство (АКРА). Зачем оно нужно? Что не устроило правительство в действующих рейтинговых агентствах России – например, в вашем?
Банк России давно хотел создать какой-то аналог трем большим агентствам, руководствуясь тем, что рейтинги международных агентств используются более чем в 80 нормативов и документов. Было непонятно, зачем на территории России использовать международные оценки западных компаний – для этого, собственно, и появился рынок российских агентств. Их всего четыре, и у каждого – не менее 10 лет опыта.
Однако случилось так, что Центробанк захотел создать прямо-таки аналог международного агентства. Ну, нравилась ему эта идея. Мы-то идем к этому статусу естественным путем, рыночным, а он хочет сделать это всего за год. Поэтому ЦБ и привлек к созданию АКРА Екатерину Трофимову, которая в свое время работала в S&P и знает, как устроено международное агентство; привлек к финансированию крупных участников рынка, хотя на мой взгляд, это чревато конфликтом интересов.
Еще одна причина, по которой создается АКРА, – это улучшение контроля над инвестированием средств из госбюджета. Государственные деньги будут вкладываться в проекты в соответствии с рейтингами, присвоенными АКРА. То есть правительство в лице ЦБ хочет четко понимать и контролировать процессы, которые приводят к присвоению рейтингов тем проектам, куда государство направляет деньги. Возможно, в этом есть какая-то здравая идея. «Большая тройка» проработала порядка сотни лет, а у нас этому рынку всего 10-15 лет. Это очень мало для того, чтобы наработать репутацию и создать полноценное агентство. Что уж говорить о новой компании.
Касательно нашей роли – международные агентства, как вы знаете, никогда не ходили в сектор средней капитализации и малые компании. Это всегда было уделом российских игроков. Поэтому возможно, что АКРА заменит международные компании для госкомпаний и крупных игроков, а мы будем работать в среднем секторе.
Инвесторы принимают во внимание оценки российских агентств или ориентируются преимущественно на S&P, Fitch и Moody’s?
Зарубежная практика такова, что оценки локальных рейтинговых агентств не признаются в мире. Чтобы они использовались за границей, нам нужно получить аккредитацию у иностранных регуляторов. Это либо европейская ESMA, либо американская SEC. Естественно, ни у кого из российских агентств нет доступа на зарубежные рынки. У нас, правда, есть дочерняя компания в Австрии, и мы даже начали работу по получению аккредитации в ESMA, но понадобится не один год, чтобы пройти весь путь до конца.
Дело в том, что ESMA – очень бюрократизированная организация. Банк России многое у нее скопировал, но это не значит, что если кто-то пройдет аккредитацию у нас в стране, то он сможет присваивать рейтинги там. Нет. Одна переписка с ESMA может занимать два года. Это неторопливая бюрократическая процедура, через которую прошли уже 28 европейских агентств. Они, правда, тоже не конкурируют с международной тройкой, которая занимает доминирующее положение по рейтингам. Но у европейских агентств есть свои проекты и право присваивать рейтинги. В России дела обстоят по-другому. За эти 10 лет общественность привыкла к отечественным агентствам. Наши оценки используются в ряде документов и учитываются многими компаниями наряду с международными.
Сколько должно пройти лет, прежде чем рейтинговое агентство приобретет такой же авторитет, как у «большой тройки», пусть даже и на местном уровне?
В нынешних условиях, как мне кажется, должно пройти лет 30. Можно, конечно, развиваться экстенсивным способом, имея огромные бюджеты, инвестиции и прочее, как китайское агентство Dagon Global Credit Rating. Оно активно расширяется и уже приобрело определенную известность, но отношение к Dagon в мире все равно неоднозначное. Американская SEC уже успела отказать ему в регистрации. Среди причин и то, что Dagon очень молодая компания. Агентство должно созреть, а это возможно только на временном отрезке, ничего нового пока не придумали. Можно показать гениальные результаты на старте, но лет через 10 лет вам будет стыдно посмотреть клиентам в глаза. Репутационная составляющая очень важна. А Dagon уже присваивает рейтинги, которые сильно диссонируют с международной тройкой. Методики могут быть разными: кто-то делает упор на достаточность капитала, кто-то – на ликвидность, одни агентства рассчитывают вероятность самого дефолта, другие – преддефолтную составляющую. Однако у Dagon слишком уж неоднозначный подход к рейтингованию.
Вы упомянули про настороженное отношение Китая к российскому рынку. А ведь именно на китайских инвесторов наши компании возлагали особые надежды, полагая, что азиатский капитал с лихвой компенсирует отсутствие фондирования в США и Европе. Почему КНР не спешит кредитовать российские предприятия?
Мы тесно общались на эту тему с двумя китайскими банками, которые представлены в России: это Торгово-промышленный банк Китая и Bank of China. Они оба ориентируются на международную практику. Есть такое правило: поскольку мировой рынок трансграничен, если ты продолжаешь работать с тем, на кого санкциями ограничены лимиты, ты сам становишься рискованным игроком. По отношению к тебе тоже начинают применять аналогичные способы сокращения лимитов или переводят твой рейтинг из инвестиционного в спекулятивный. Китай просто следует этому правилу. Он действительно, несмотря на подписанные соглашения, заморозил ряд программ в России. При этом во многих других проектах китайцы придерживаются четкого принципа: они входят в рынок только на равных с другими инвесторами, работающими в данной стране. Считается, что китайские инвесторы в итоге забирают себе весь капитал, но это происходит только когда проект уже стал успешным и вышел из стадии венчурного. Так что если нет желания вкладываться во что-то на равных, а просто есть желание получить поток китайских денег, то рассчитывать на это, наверное, стоит в долгосрочной перспективе.
Хорошо. А если не Китай, то кто? На кого могут надеяться российские компании?
Трудно сказать. Когда в Россию приезжал Ахмед Мохамед Али Аль-Мадани, президент Исламского банка развития, который инвестирует не так, как классические западные институты, мы не смогли привлечь средства даже в инфраструктуру. Так получилось не потому, что кредиты ИБР слишком дорогие – процент тут вообще не играет никакой роли, это другой тип инвестиций. Просто в России нет соответствующего законодательства, у нас очень ограничено количество инструментов, которые продаются на внутреннем и внешнем рынках. Кроме того, арабы, как и китайцы, пока занимают осторожную позицию. Они только присматриваются к нашему рынку, стараются изучить его особенности и оценить внутренние риски.
Для инвесторов из Латинской Америки российский рынок – это вообще какая-то экзотика. Оценивать и отслеживать риски в нашей стране из такого далека очень трудно, даже у европейцев это не всегда получается, что уж говорить о бразильцах с аргентинцами. Думаю, если бы мы решились инвестировать в Латинскую Америку, то столкнулись бы с аналогичным проблемами. Вкладываться в такие рынки можно только в самые богатые годы, когда есть лишние деньги, чтобы просто протестировать риск.
В этом свете замещение западного фондирования будет происходить за счет внутренних ресурсов. Нам могут помочь, насколько это возможно, ближайшие соседи по СНГ – Казахстан и Белоруссия, либо кто-то с востока – например, Вьетнам и еще некоторые страны, но их участие будет очень ограничено. Это, кстати, хороший тест, чтобы понять, что мы можем сами для себя сделать.
А что вы думаете про индивидуальные инвестиционные счета, которые призваны разбудить внутреннего инвестора? Этот инструмент как раз и создавался для того, чтобы россияне вытащили деньги из-под подушки и понесли их на фондовый рынок.
Идея, возможно, хорошая, но надо понимать: для того чтобы увидеть, как ИИС работает, как он обеспечен, чем гарантируется, – должно пройти какое-то время. Также должны быть те, кто пойдут и откроют свои индивидуальные инвестиционные счета, чтобы инвесторы на них посмотрели и сказали: вот это работает классно, мы тоже готовы покупать и размещаться.
У Московской биржи, в принципе, многое получается, но когда было две биржи, дело шло быстрее. Конкуренция давала хороший импульс развитию новых продуктов для частных инвесторов. Сейчас биржа у нас одна, и механизм реализации всего того, что на этой площадке существует, стал сложнее и требует больше времени. Когда те же ИИС заработают в полной мере, уже появятся какие-то признаки ослабления санкций против России или найдутся другие источники финансирования.
Думаете, санкции снимут уже в среднесрочной перспективе? Ведь если верить заявлениям лидеров США и Евросоюза, санкционный режим будет сохраняться, пока Россия не вернет Крым.
Крым и Севастополь – не самое главное, из-за чего начались проблемы с российской экономикой. Это всего лишь яркий фон, на котором эти проблемы стали заметны. Еще в 2013 году появились первые признаки того, что экономика будет плавно, но стагнировать. Санкции лишь подхлестнули эту ситуацию, спровоцировав резкое падение вместо плавного снижения. Учитывая, что обвал действительно был резким, мы прошли довольно серьезный путь по сравнению с тем, который мог бы быть в случае плавного снижения.
Нельзя сказать, что экономика будет сильно падать, хотя на будущий год каких-то оптимистических прогнозов у нас нет. ВВП России будет сжиматься, производство продолжит сокращаться (в этом году объем производства уже упал на 40%). Разные отрасли, конечно, по-разному ведут себя в кризис – некоторые даже выстреливают – но в целом негативная тенденция может продолжиться и в следующем году. А вот про 2017 год сложно сказать что-то конкретное. Возможно, если в следующем году мы полностью обеспечим себя собственными ресурсами, продуктами питания и лекарствами, то тогда можно будет заявить, что экономика стала самодостаточной и будет расти по определению даже в условиях санкций.
Раз уж мы заговорили о перспективах на ближайшие годы – каков ваш прогноз по ВВП России и курсу рубля к концу 2015 года?
В годовом исчислении мы ожидаем снижения ВВП на 8%. Вообще оценки очень расходятся – у государственных ведомств они более оптимистичны, однако рейтинговые агентства в своих прогнозах учитывают больше рецессионных факторов в экономике. Что касается рубля, думаю, его курс не опустится ниже 70 рублей за доллар. При условии, конечно, что не будет значительного снижения цены на нефть. Понятно, что это два взаимосвязанных фактора.
Также следует учитывать, что чем больше войн происходит в мире, тем выше потребление нефти. Сейчас практически вся Северная Африка и Аравийский полуостров являются зоной конфликта. Полномасштабных войн пока нет, но цена на нефть, хоть она и достаточно волатильна, уже выстроила определенный диапазон. Это говорит о том, что рубль может стабилизироваться. Я считаю, что 70 рублей за доллар – эта та граница, за которую Центробанк и финансовые ведомства будут держаться очень долго. Это переломный момент, который правительство постарается не допустить.
Какие сектора нашего рынка могут быть интересны инвесторам в подобных экономических условиях?
Сейчас сохраняется очень большой спрос на электроэнергетику. После всех многострадальных реформ, которые пережила эта отрасль, энергетика все-таки вышла на новый этап развития. Сетевые и генерирующие компании в равной степени интересны с точки зрения инвестиций. В них уже присутствует определенное количество инвесторов, при этом большой интерес к этой отрасли проявляет Китай.
Лесная промышленность, девелопмент и земля тоже могут быть интересными вариантами. Последнее – это то, что всегда интересовало, в первую очередь, Китай и арабские страны, например, потому что и в КНР, и в Саудовской Аравии проблема продовольственной безопасности считается одной из ключевых. Наличие хороших земель, на которых можно выращивать и потом продавать продукты питания, могло бы стать нашим конкурентным преимуществом. Однако для этого нужно правильно структурировать земельные фонды и еще раз пересмотреть земельное законодательство, чтобы оно было удобным для инвесторов. Например, придумать что-нибудь вроде долгосрочной аренды земли. Китай и Саудовская Аравия – это огромный рынок потребления, который мог бы «съесть» все наше Черноземье.
А вот технологии – это точно не наша тема. Россия занимает лишь 2% этого рынка по сравнению с долей в 60% у США и 15% у Китая. Наши усилия в развитии этого сегмента не оправдаются. Китай сильно увеличил свою долю, потому что предлагал демпинговые цены по технологиям. Россия, даже если будет развиваться в этом направлении, сможет отвоевать у мирового рынка лишь 2-3%. Это не изменит ситуацию для нашей страны кардинально, зато затраты будут колоссальными.
Нефтяная отрасль также не очень интересна для инвесторов, потому что все знают, что качество российской нефти и ее запасы несколько иные, чем в остальном мире. Что касается газовых компаний из России – надо понимать, что иностранцы активно ищут других поставщиков. Альтернативой нашему топливу могут стать шельфовые газы. Разработка этих месторождений стоит дорого, однако потом себестоимость такого газа будет очень низкой. Весьма вероятно, что зарубежные партнеры России пойдут на этот шаг, чтобы снизить энергетическую зависимость.
Инвестиции в тяжелое производство, в металлургию, также представляются сомнительными. Эта отрасль развивается медленно, к тому же она постоянно попадает под санкции. У оборонной промышленности своя сезонность: иногда экспорт нашего оружия выстреливает, а иногда – наоборот. Так что электроэнергетика и сельское хозяйство – это наша перспектива. Вспомним историю, когда царская Россия кормила хлебом многие страны мира и не только Европы.