Хайм Бодек — фигура неординарная для финансового мира. Получив степень бакалавра по математике и когнитологии в Университете Рочестера, он решил посвятить свою карьеру разработкам торговых систем и добился на этом поприще значительных успехов. Однако созданная им компания Trading Machines потерпела неудачу после того, как торговые алгоритмы под ее управлением стали неэффективны. Как полагает сам Бодек — из-за распространения на рынке особого типа ордеров, которые умудрялись перепрыгивать его заявки в общем потоке (так называемый queue jumping) — не без помощи бирж. С подачи американского разработчика проблема неэтичных норм в HFT-индустрии получила широкую огласку. В результате недавно вышел американский документальный фильм «Код Уолл-стрит», в котором Бодек проливает свет на индустрию высокочастотных биржевых алгоритмов и разоблачает порочные, на его взгляд, торговые практики.
— Хайм, вы уже бывали в России?
— Нет, я впервые посетил вашу страну. Поездка проходит замечательно, я себя прекрасно чувствую. Мне есть с чем сравнивать: недавно я был в Азии и там постоянно ощущал какую-то скованность. В России же передо мной открылись возможности для ведения бизнеса.
— О каком бизнесе вы говорите?
— У меня произошла интересная, интенсивная встреча с трейдерами из вашей страны. Вообще я занимаюсь консультированием компаний, которым требуется помощь с работой на заграничных рынках. У меня есть соответствующий опыт, поскольку моя трудовая деятельность связана в основном с опционной торговлей на международных площадках.
— Как вы вообще попали в HFT-бизнес?
— С конца 1990-х я занимаюсь разработкой торговых алгоритмов, в основном для рынка опционов. В свое время я работал в таких компаниях, как Hull Trading, Goldman Sachs (приобрела Hull Trading), UBS. В швейцарском банке я был одним из руководителей подразделения, которое занималось торговлей волатильностью и маркетмейкингом на всех американских опционных рынках. Потом создал собственную компанию Trading Machines. Ее торговые алгоритмы в лучшие времена оборачивали до полупроцента совокупного объема торгов американского рынка опционов. В то же время я бы не сказал, что управлял HFT-фирмой или использовал HFT-стратегию. Я больше занимался и занимаюсь исследованием различных HFT-практик.
Для меня высокочастотный трейдинг является некой традицией, у которой уже есть своя история. Этот вид трейдинга достиг расцвета в 2007 году, между 2007 и 2010 годами он приносил огромные деньги, в результате чего многие компании, специализировавшиеся на алгоритмической торговле, стали приписывать себе аббревиатуру HFT, хотя по факту они этой практикой не занимались.
— Сами-то вы торговали руками?
— Торгую, но я все-таки типичный «алгопарень». Я придумываю и обкатываю «истребители», но в реальных боевых действиях ими управляют другие. Если честно, я встречал хороших дейтрейдеров, но я не знаю ни одного маркетмейкера, который был бы еще и хорошим трейдером.
— У современного высокочастотного трейдинга есть какая-нибудь особенность?
— Основное отличие современного HFT-трейдинга от традиционного заключается в том, что сейчас в процессе построения высокочастотных алгоритмов основной упор делается на стремлении получить для своего ордера самую выгодную позицию в общем потоке заявок. Это я и называю «альфой». Этому нюансу последние 15 лет практически не уделялось внимания в большинстве традиционных математических методов торговли.
Нужно понимать, что для современных HFT-трейдеров основную ценность составляет наиболее выгодная позиция для их ордеров. Для них это так же важно, как для других — заказанный столик в хорошем ресторане например.
Как только в HFT-индустрии это осознали (а произошло это где-то в начале 2000-х), все сразу же принялись искать способы, как гарантировать себе получение лучшей позиции в очереди ордеров. Здесь в борьбу включились такие компоненты, как скорость и микроструктура рынка — управление биржей системой подбора ордеров (order matching system), их постановкой и срабатыванием.
Все это не имеет никакого отношения к математическим типам торговли. Это совершенно другое измерение в трейдинге, четвертое измерение, если хотите. Три остальных — традиционный трейдинг, развитие технологий и математические методы. Четвертое измерение ставит во главу угла микроструктуру.
Этот нюанс выпал из поля зрения людей, они этого не понимают. Обычный разработчик торговых систем или трейдер ничего не знают о микроструктуре рынка.
Проблема заключается еще и в том, что многие аспекты HFT-трейдинга были неверно отображены в СМИ, и я уверен, что это даже сыграло на руку биржам и HFT-игрокам. Кому хочется, чтобы его секреты стали общественным достоянием? Опубликованы в книге? Рассказывая о современном высокочастотном трейдинге, журналисты все время делают упор на информационные технологии, скорость, железо, но это все равно можно свести к IT. На самом деле на первом месте стоит именно микроструктура рынка.
Еще раз повторюсь: когда я говорю о микроструктуре, я имею в виду то, как биржи сводят и исполняют ордера. Способ, по которому HFT-системы получают лучшую позицию в очереди на американских биржах, больше диктуется правилами самих бирж, нежели скоростью соединения, оборудованием и особенностями инфраструктурных сетей.
В свое время я попал на передовицу The Wall Street Journal, когда сообщил регуляторам о возможностях бирж совершать маневры с ордерами, позволяя некоторым из них проходить вне очереди (queue jumping). Это было на руку некоторым HFT-алгоритмам, поскольку у них получалось «перепрыгивать» ордера, которые были отправлены на биржу даже раньше них.
В итоге дело уже даже не в скорости, а в возможности находить дыры в правилах торгов и в регулировании рынков, которые позволяют совершать сделки без помех.
Это никак не вяжется с концепцией «я самый быстрый и поэтому делаю полмиллиарда долларов в год». Некоторые фирмы не такие уж и быстрые. Они просто умело используют пробелы в регулировании. Какие-то из них можно обойти вполне законно, но другие, на мой взгляд, настолько сложно выявить, что порой это не под силу даже регулятору.
— Это масштабная проблема?
— Если бы заявки «вне очереди» были бы абсолютно законными, то Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC) не тратила бы время на два больших расследования этих видов торговли. Многие HFT-практики являются неэтичным, но вопрос в том, какие из них действительно стоит запретить. Как я понимаю, регулятор и пытается это выяснить.
На кон поставлены большие деньги. По моим оценкам, порядка 40% объема торгов американскими биржевыми активами в той или иной степени связано с этим типом торгов. Понятно, почему эти расследования длятся долго: это большой кусок пирога.
—Что это за расследования?
— Они строятся вокруг полемики о типах ордеров (order type controversy). Этот момент является основным объектом критических нападок на биржи. Мол, некоторые HFT-компании обладают некими преимуществами перед другими участниками торгов, поскольку они снабжены возможностью выставления определенных типов ордеров. Ордера были разработаны в строжайшей тайне для тех, у кого якобы имеются «близкие отношения» с биржами.
История перешла в публичное русло в 2011 году, а первое официальное заявление регулятора по этому поводу было сделано в феврале-марте следующего года. Другое знаковое событие произошло чуть позже, когда Управление проверки и контроля Комиссии по бумагам и биржам (Office of Compliance Inspections and Examinations, OCIE) тоже объявило о начале расследования этих практик. В июне этого года OCIE заявило, что закончило сбор необходимой информации. Надеюсь, что мы увидим какие-нибудь результаты уже к январю будущего года.
На мой взгляд, в том, что расследования HFT-практик начались лишь относительно недавно, есть «заслуга» ряда компаний, которые делают огромные биржевые объемы. Пока же регуляторный арбитраж, возможность использования лазеек в законах является главной составляющей той самой «стратегии», о которой я уже говорил.
К слову, показателен тот факт, что в ряде компаний ключевые позиции занимают бывшие адвокаты SEC. Когда такие люди начинают управлять трейдинговой фирмой… Не хочу называть имена, но разница между такими конторами и организациями, у руля которых стоят трейдеры-легенды, видна невооруженным глазом.
Так что трейдер, конечно, может прекрасно уметь предсказывать движение рынка, но когда, несмотря на все его умения, кто-то окажется впереди, он ничего не сможет с этим сделать.
— Вы что-нибудь слышали об истории с Сергеем Алейниковым, который был обвинен в краже программного кода у GoldmanSachs?
— Да, с ним вышла интересная история. Лично мы не знакомы, но на одном из моих первых мест работы я занимался сбором данных для системы, которая получила название «Трехфакторная модель». Алейников обвинялся как раз в том, что он украл код этой модели. Проблема в том, что, как признался один из знакомых мне трейдеров, эту модель чаще других воруют на Уолл-стрит.
Однажды я встретился с парнем, который хотел работать в Trading Machines. Он в то время занялся разработкой модели, которая, как ему показалась, была настоящим ноу-хау. После просмотра я остудил его пыл, сказав, что это та самая трехфакторная модель. «Ты с кем-нибудь из Goldman Sachs работал?» — спросил я его. «О, мой босс. Он был из Goldman…» — ответил тот. В общем, на протяжении своей карьеры я как минимум дважды сталкивался с людьми, которые нахваливали мне эту модель.
К сожалению, в финансовой индустрии к интеллектуальной собственности относятся с большим пренебрежением.
— Традиционный вопрос человеку из мира финансов: ваши самые удачные и самые провальные сделки?
— Я нередко видел, как люди и алгоритмы теряли по 50 тысяч долларов в течение 10 секунд или даже половину заработанной за день прибыли. Как-то за 20–30 минут я потерял полмиллиона, в другой раз сумел заработать миллион долларов за очень короткий промежуток времени. Конечно, все это делается на огромных объемах. В свое время операции моего деска составляли до 10% оборота американского опционного рынка. Когда выдаешь столь значительные объемы, события такого рода случаются часто. В этой игре не нужны суперзвезды и последние неудачники. Если ты заработал много денег, это значит, что ты взвалил на свои плечи непомерный риск. Конечно, лучше сдерживать оба этих параметра.
Помню, как-то раз наша торговая система вышла из строя, и мы были уверены, что торговый алгоритм тоже перестал работать, поскольку соответствующий параметр должен был его отключить. Однако потом выяснилось, что парень, отвечавший за этот самый параметр, по какой-то причине его вырубил, в результате чего за полтора часа неконтролируемой торговли алгоритм потерял 400 тысяч долларов.
Ну а самый известный пример связан с крахом Knight Capital. Известно, что их алгоритмы принесли им 440 миллионов долларов убытков меньше чем за час. Хотя даже это даже не так много в сравнении с тем, что они могли потерять еще. В ситуации с Knight Capital меня шокировало, что у них была активная переписка с нью-йоркской биржей. Их спрашивали, мол, все ли у вас в порядке с алгоритмом, но никто в компании даже не подумал разобраться!
— Да, когда перед глазами есть такой пример, вряд ли появится желание начать собственное дело, особенно в HFT-индустрии. А когда пришли к идее открытия своей компании?
— Мы организовали Trading Machines в ноябре — декабре 2007 года, занимались разработками торговых алгоритмов почти весь 2008 год и запустили торги буквально за 4 недели до того, как ударил финансовый кризис. В тот период мы сумели масштабировать свои операции до 0,5% оборота опционного рынка США. Вы даже не представляете, какая это была нервотрепка… Мы нормально проработали вплоть до мая 2009-го, после чего у нас появились первые проблемы: одна из бирж резко поменяла правила игры.
— Можете огласить какие-нибудь результаты?
— Мы успели забрать с рынка более 20 миллионов долларов, однако основная часть ушла на выплату комиссий, а прибыли было недостаточно, чтобы покрывать расходы на содержание фирмы, которые составляли 10 миллионов в год. Возможно, алгоритмы, которые мы использовали, могли содержать нескольких парней, но они оказались недостаточно хороши для большой трейдинговой компании. На пике у нас работало 25 человек.
Основная проблема возникла после того, как на рынке получила распространение та самая практика внеочередных ордеров, queue jumping. Я бы сам никогда не понял, что именно это фактически вывело из игры мой алгоритм, если бы мне не рассказали о существовании специальных типов ордеров, способных перепрыгивать через другие заявки в общем потоке.
— Но ведь нет худа без добра: наверняка вы смогли получить и положительный опыт.
— Мы нанимали людей из подразделений компаний-конкурентов. В то время все это походило на создание команды мечты. Но вот что я понял: даже если вы имеете хороший послужной список в инвестбанках, это еще не значит, что вы сможете самостоятельно показать выдающиеся результаты.
Бизнес-среда постоянно меняется, с рынка удается забирать все меньше и меньше. Нам были нужны более креативные люди, способные легко подстраиваться под новую ситуацию.
Но надо еще добавить, что Trading Machines закрылась в том числе из-за неблагоприятной конъюнктуры на рынке опционов. Полегли не только мы, несколько компаний также сократили свои опционные подразделения, а брокеры, которые были лидерами в этом сегменте, получили убытки от маркетмейкинга.
Структура рынка вообще сильно изменилась за последние пять лет.
— Почему, на ваш взгляд, многие ушли с рынка?
— Большинство людей зацикливались на стратегиях, которые уже начинали сбоить. Все в этом бизнесе стремятся быть новаторами, но большинство использует одни и те же алгоритмы, просто стараются делать что-то лучше других. Создать новую стратегию крайне сложно, особенно когда регуляторная среда и рыночные условия меняются каждые два месяца.
— На что вы сейчас тратите время?
— У меня много проектов. Я занимаюсь разработкой новых стратегий, консультирую ряд фирм, пытаюсь создать синтетическую платформу, включающую в себя все — риск-менеджмент, операции, бэк-офис. Однако предпочтение я отдаю все-таки созданию фонда под управлением собственных алгоритмов. Да, хочу сказать, что уроки Trading Machines я усвоил.
В то же время я проделываю много общественной работы, всячески стремлюсь разогреть дебаты вокруг микроструктуры рынка.
— Зачем вам это нужно?
— Когда я начал поход против неправомерных, на мой взгляд, торговых практик, я думал, что игроки из финансовой индустрии встанут на мою сторону, начнут публиковать материалы, вскрывать какие-то факты.
Ожидания оправдались лишь отчасти. Юридические департаменты больших финансовых институтов со стороны покупателей и банки и биржи с другой — все пристально следят за процессом и ждут, что будет дальше.
У нас есть системная проблема, но ее не так просто решить. Для этого недостаточно воскликнуть: «Эй, ребята, происходят противоправные действия, разве вы не видите?!» В этой игре задействованы внушительные силы, которые стремятся поддержать статус-кво. В то же время многие компании заинтересованы в том, чтобы узнать, как деньги уходят из-под их носа, многие просто хотят, чтобы SEC что-то уже начала делать.
— А куда, на ваш взгляд, движется HFT-индустрия?
— До тех пор, пока будет экономический смысл в том, чтобы соревноваться в битве HFT-алгоритмов, эта индустрия будет существовать. Все эти фирмы борются за право, фигурально выражаясь, первым зайти с заднего дворика. Если бы не существовали эти самые задние двери, о которых я говорил, то не было бы экономического смысла нанимать людей, чтобы проделывать весь этот объем работ. Поймите, если их всех заставить стучаться в переднюю дверь, то HFT просто вымрет.
— У вас есть знакомые русские трейдеры с Уолл-стрит?
— Где-то с середины 2000-х меня стали привлекать к процессу построения команд. Начиная приблизительно с этого периода их состав стал серьезно меняться. Если в конце 1990-х и начале 2000-х все еще была велика доля технарей — своего рода дань временам расцвета доткомов, то уже после середины 2000-х университеты изменили свои программы и студенты потеряли часть технических навыков, необходимых для ведения бизнеса.
В среде разработчиков торговых систем много китайцев, русских и граждан других стран СНГ, индийцев. Даже в моей компании Trading Machines русские и китайцы были основными этническими группами. Мне постоянно приходилось учитывать культурные особенности, налаживать конструктивное взаимодействие. Порой было нелегко.
Мой отец, занимавшийся физикой элементарных частиц, работал в команде, состоявшей из разных этнических групп. Все они были технарями, умнейшими людьми — и всех их ему приходилось настраивать на совместную работу.
Я всегда с интересом посещаю страны, с гражданами которых мне доводилось работать.
— То есть в Китае тоже уже побывали?
— Да. Я также предполагал посетить Гонконг несколько недель назад, но российское посольство слишком долго продержало у себя мой паспорт…
— Вы когда-нибудь торговали на российском рынке?
—Нет. У меня вообще перед поездкой на вашу биржу были некоторые опасения, однако я был приятно удивлен структурой российского рынка. Мой основной посыл: у вас хорошая, цельная база, но что бы вы ни собирались предпринимать, будьте очень осторожны и не повторяйте ошибки других рынков.
Например, не стоит расширять возможности для создания искусственно завышенных объемов. К этому относится чрезмерное разрастание всевозможных видов ордеров. На самом деле это не принесет пользы и не нужно для построения зрелого рынка.
В то же время вам требуется проделать много работы для развития рынка институциональных инвесторов.
—Не во всем нам стоит равняться на Америку?
—Американский фондовый рынок является реальным примером того, как конкуренция, которая должна по идее приносить пользу, на самом деле наносит вред среде.
В США работает 13 бирж. В борьбе за клиента их работа стала похожа на задабривание своих любимчиков. Когда даешь клиентам возможность разместить свое оборудование в дата-центрах, вводишь сниженные комиссии — это все оправдано и правильно. Но производить в большом количестве различного рода ордера, которые де-факто выглядят так, будто настроены под трейдинговые практики определенных фирм, — это неуместно.
Как только биржа начинает влиять на процесс определения победителей и проигравших в рыночной борьбе, это негативно сказывается на общей ситуации.
Я полагаю, это происходит от того, что биржи не знают, как себя позиционировать, и в итоге они начинают приспосабливаться к определенным клиентам. Например, в США работает новая биржа IEX,которая вроде как более удобная для пенсионных и взаимных фондов. Но опять же, это одна из форм помощи, поскольку биржа якобы защищает эти фирмы от HFT-стратегий.
В общем, видно, что ситуация зашла очень далеко. Собственно, с этим я и пытаюсь бороться.
Биржи должны предоставлять открытый и честный доступ на рынок всем игрокам. Как только они начинают смотреть в сторону одной группы клиентов, то, на мой взгляд, начинают отклоняться от основополагающих принципов закона о биржевой деятельности от 1934 года.
— У вас никогда не было желания все бросить и уйти из мира финансов?
— Всю свою карьеру я занимаюсь автоматизацией торговых систем. Моя работа заключается в том, чтобы алгоритмы заменили людей. Я был бы счастлив, если бы этот бизнес сократился, однако, к моему удивлению, в этой индустрии работает все больше людей, хотя на самом деле всем этим могли бы заправлять работники всего лишь десятка контор. Но пусть уж лучше другие возвращаются в науку, я же останусь в этой сфере и еще поработаю.
Хайм Бодек выступал в Москве на конференции «Роботы в биржевой торговле»