Нормально и естественно то, что мы не можем просто продолжить жить как обычно.
Далее приводим перевод статьи писательницы Р. О. Квон для New York Times.
Поначалу я не могла понять, почему писать стало так трудно. В начале марта, следуя советам экспертов в области общественного здравоохранения, мы с мужем изолировались от его семидесятилетних родителей, думая, что так сможем им помочь. Каждый вечер меня охватывал ужас вперемешку со странным безразличием к происходящему. До недавнего времени я много путешествовала по работе: с момента публикации моего первого романа я часто ездила на мероприятия, где выступала в роли спикера.
Но теперь все мероприятия отменены или отложены. Лекции я провожу в режиме онлайн, из дома. Мне больше не нужно никуда идти. Подходит крайний срок сдачи романа. Раньше, постоянно находясь в движении, проводя все время в самолетах, поездах и машинах, я мечтала уединиться в укромном месте, чтобы сосредоточиться на книге. Зато сейчас, как видите, у меня таких возможностей предостаточно.
Но я по-прежнему не могу сосредоточиться. Более того, если не считать новостей, я почти перестала читать. Вместо этого я съела необычайно большое количество чипсов с солью и уксусом. Я измотана, но сплю плохо, постоянно просыпаюсь. Я часто плачу. Все долгосрочные желания и цели затуманились. Дни слились воедино, дедлайны незаметно подкрадываются все ближе. Я не могу даже вспомнить, почему когда-то для меня были настолько важны книги, слова.
У многих людей нет привилегии оставаться дома – они до сих пор вынуждены ходить на работу каждый день, в то время как я нахожусь в собственной квартире и все равно не могу начать писать. Да, сейчас пандемия в самом разгаре, и да, я чувствую себя встревоженной, растерянной и напуганной. Но мы живем в Америке, на дворе 2020 год, так что, конечно же, бывали периоды, когда я чувствовала себя встревоженной, растерянной и напуганной и до начала распространения вируса. Но неспособность приступить к работе для меня в новинку.
Недавно, когда я в очередной раз поедала вредные чипсы, мне в голову пришла одна мысль. Я поняла, что апатия, проблемы с концентрацией внимания и сном, эмоциональное истощение сигнализировали о переживании мною горя. Я начала горевать еще в марте и продолжаю до сих пор. Наверное, вы испытываете похожее чувство.
Подумайте, сколько уже потеряно, и сколько еще мы можем потерять: жизни, которые уже забрал коронавирус, вместе с жизнями, которые сейчас в опасности. Количество заболевших растет с каждым днем. Утраченные средства к существованию, разрушенные планы. Сегодня обездолены целые семьи, которые еще три недели назад жили счастливо. Привычный образ жизни остался в прошлом.
Как свадьбы, так и похороны переносят на потом. Сбережения людей иссекают. Повсеместная изоляция продолжается.
Быстрорастущий антиазиатский расизм, разжигаемый трусливым президентом, пытающимся отвлечь страну от собственной халатности. Политики считают, что старшее поколение должно умереть ради экономики. Горюют даже те, кто и так прекрасно знал, как трудно быть американцем и маргиналом. Исчезающие рабочие места, подвергающиеся опасности местные предприятия – рестораны, книжные магазины – которые создавали ощущение домашности и уюта.
Облики целых городов меняются в мгновение ока. Кажется, изменился весь мир, и от этого очень горестно. Я могу продолжить, список длинный. «Есть боль желаний, мерзлых дней, отчаяния зов. А есть изгнания печаль в стенах своих домов», – написала в своем стихотворении Эмили Дикинсон [перевод Михаила Абрамова], а она уж точно кое-что знала о потерях.
Кажутся ли вам чувства, которые я испытываю, знакомыми? И если да, то знаете ли вы, что делать? Я не знала, совсем, поэтому решила обратиться к Меган Девайн, психотерапевту и автору книги «It's OK That You're Not OK». Девайн указывает на то, насколько нам, жителям США, непривычно говорить о таком типе боли.
«Мы не говорим о горе, мы не оставляем места для печали», – говорит Девайн. Сейчас все сталкиваются с чувством утраты, считает она, но поскольку многие американцы не говорили о горе до пандемии, мы даже не знаем, как описать это чувство, не говоря уже о том, чтобы озвучить его.
Молчание может привести к тому, что мисс Девайн называет «эпидемией невысказанного горя»: «Каждому из нас свойственно испытывать боль, но мы не привыкли говорить о ней. Это чувство никуда не исчезнет, если вы продолжите держать его в себе. Оно находит выражение в самоубийствах и депрессии, социальной изоляции, одиночестве».
Обрушившаяся на мир пандемия проявляет особую жестокость: она заставляет нас изолироваться друг от друга, хотя в непростые времена люди жаждут общения и поддержки близких особенно сильно. Именно в такие периоды нам больше всего нужно общаться с другими людьми, говорит эксперт, но как найти истинную, глубокую связь, когда мы не можем даже прикоснуться к родному человеку?
«Все, что нам сейчас доступно – это слова, – говорит Девайн. – Одна из причин, по которой мы избегаем разговоров о горе, заключается в том, что они имеет тенденцию заставлять нас чувствовать себя беспомощными. Никто не любит чувствовать себя беспомощным. Чтобы избавиться от этого чувства, мы, как правило, стараемся сделать так, чтобы боль другого человека как можно быстрее прошла».
Вот почему, по ее словам, перед лицом чужой боли люди так часто дают неразумные советы или пытаются преуменьшить ее, говоря, что могло быть и хуже или что все происходит не просто так: это позволяет нам избежать чувства беспомощности.
Впервые задумавшись о собственном горе, связанном с пандемией, я попыталась отмахнуться от него: мне было грустно, но дедлайны заставили меня отложить негативные эмоции в длинный ящик. Но что если бы мне не нужно было пытаться отвергать то, что я чувствовала, объясняя себе при этом, почему я такие чувства вообще испытывать не должна?
«Горе нельзя исправить, но его можно принять, а принятие – это лучшее лекарство. Такой совет может показаться слишком простым, но на самом деле часто это единственное, что работает.», – объясняет Девайн. Это справедливо как в отношении чувств других людей, так и в отношении ваших собственных. Девайн советует найти время и понять свою боль. Не с целью исправить чувства, а чтобы разобраться в них.
Понятно, что в разгар пандемии найти такое время может быть непросто. Анника Сридхаран – клинический психолог и социальный работник, а также директор Partnership for Trauma Recovery, клиники в Беркли, которая работает с беженцами из 45 стран. Она отмечает, что в ситуации неопределенности, такой, как сейчас, может быть трудно разделять траур и горе других людей, в то время как мы сами напуганы и встревожены. Сейчас все не так, как обычно, говорит доктор Сридхаран, но «нормально и естественно то, что мы не можем просто продолжать жить как обычно».
В последний раз, когда я внезапно оказалась в состоянии глубокой скорби и просто не могла снова начать вести привычный образ жизни, мне было 17 лет. Я потеряла всепоглощающую веру, в которой выросла, с христианским Богом, которого настолько любила, что хотела стать пастором, женщиной Божьей. Точно так же мир, который я знала, перевернулся, раскололся и развалился на части. Я разом потеряла веру, призвание, общность и душеспасение. В течение некоторого время я чувствовала себя самым одиноким человеком на свете.
Но на самом деле я не была одинока как тогда, так и сейчас. Всеобщее горе из-за пандемии – это огромная, чудовищная скорбь, ее охват и широта расширяются с каждым днем. Изолированные друг от друга, мы испытываем схожие чувства и эмоции. Я надеюсь, что в это чрезвычайно непростое время я разрешу себе скорбеть. Я начну с самого начала, как бы трудно мне ни было. И если вам тоже больно, помните – вы не одиноки.
Как финансисты помогают справляться с коронавирусом своим сотрудникам и другим пострадавшим
Критические ситуации требуют нестандартных мер и подходов. В начале года мы столкнулись с коронавирусом, и многие компании решили защитить своих сотрудников и помочь другим пострадавшим.
Редакция fomag.ru провела опрос профучастников фондового рынка, чтобы узнать, что они предприняли.
«Фридом финанс»
«Мы перевели всех сотрудников на дистанционный формат работы. Всем выдали ноутбуки, представили удаленный доступ к рабочему месту, настроили видеоконференцсвязь», – сообщила директор департамента по работе с персоналом ИК «Фридом финанс» Анастасия Калмыкова.