Если в поисковике или на канале YouTube вбить фразу «United Traders», то алгоритмы выдадут неожиданный результат: серьезные видеоуроки по активному дейтрейдингу на рынке США или детальные разборы интересных сделок будут соседствовать с эпатажными клипами в стиле рэп, роликами с Джигурдой и переодетым под бородатого мафиози «трейдера Облепиху», швыряющим доллары из окна новехонькой BMW. За созданием всего этого разношерстного контента стоит одна и та же группа трейдеров.
Эпатаж у ребят из United Traders в крови, что порой не совсем стыкуется с некоторыми из их более серьезных бизнес-направлений (вроде собственного прибыльного хедж-фонда). Впрочем, это не мешает Роману Вишневскому, Дмитрию Белоусову и Анатолию Радченко, а также их команде строить, пожалуй, самую известную проп-трейдинговую компанию в России. О том, как им удается веселить публику, оставаясь при этом профессионалами своего дела, основатели UT рассказали Financial One. Интервью было опубликовано в первом номере этого года.
Поделитесь вашей историей. Как так сложилось, что появилась команда United Traders?
Дмитрий Белоусов: Мы с Ромой работали трейдерами в канадской компании. Ее представительство было в Москве, и мы торговали американскими акциями. Между тем Анатолий Радченко, находясь в Санкт-Петербурге, занимался тем же самым, только в представительстве американской конторы. Наша компания называлась Swift Trade, другая компания называлась Dimension Trading Group.
Ее впоследствии купила одна американская проп-фирма. Теперь она известна тем, что сделала платформу Blackwood, которая ныне называется Fusion. Мы там поработали буквально несколько месяцев, чтобы понять, что мы молодцы (смеется).
Анатолий Радченко: А у меня два года ушло, чтобы понять, что я молодец.
Белоусов: У Ромы ушло семь месяцев. Думаю, получилось быстрее благодаря идеально отлаженным бизнес-процессам — в плане обучения новых трейдеров.
Чтобы отправиться в дальнейшее плавание вместе, нужно понимать, что человеку можно доверять. Дмитрий и Роман, как у вас это получилось?
Белоусов: Мы просто друг друга провожали в 12 часов ночи после работы (смеется).
Дмитрий Белоусов
Обсуждали, какие еще стратегии можно применить?
Белоусов: Нет, ничего мы не обсуждали. Рома просто угощал меня разными блюдами: то рыба-меч, то утка в виноградном соусе. Так я понял, что с Ромой очень выгодно дружить. Рома знает рестораны.
Каким образом Анатолий появился в этой истории?
Белоусов: Мы искали трейдеров любыми путями. Исчерпав ресурсы Москвы, как нам тогда казалось, мы собрали всех, кого знали — человек 15, — кто торговал на NYSE. Тогда поехали в Питер знакомиться с его лучшими трейдерами для того, чтобы их завербовать. Но тогда их не интересовало ничего, кроме как вкусно поесть и повеселиться.
Анатолий, а есть разница между московскими и питерскими парнями?
Радченко: Они пафосные приехали ужасно, высокомерные, московские. Я тогда вообще не был готов к такому общению. В общем, первая встреча была не очень удачная. Никто ничего не понял.
Белоусов: Результат был отрицательный. Анатолий вместе со своими товарищами не стали нашими трейдерами. Мы не начали сотрудничать. Но все друг друга запомнили.
Радченко: Спустя несколько месяцев та компания, через которую мы работали на Америке, перестала предоставлять нам хорошие условия для того, чтобы торговать так называемый аукцион закрытия. Уже в то время эта стратегия работала хуже, чем раньше, но все равно приносила неплохие деньги. И я задал вопрос ребятам, есть ли у них возможность дать нам ее торговать.
Роман Вишневский: В общем, мы дали им денег…
Радченко: Нет. Это мы вам дали денег. А вы нам дали возможность.
Вишневский: Мы начали собирать всех трейдеров разных мастей и стратегий и стали учиться с ними работать. То есть одним нужны были аукционы закрытия, другим — низкие комиссии, третьим нужна была большая buying power и так далее. Так появилась компания United Traders.
Анатолий Радченко
Как вы думаете, сколько сейчас в России трейдеров торгуют на Америке?
Радченко: Торгуют или зарабатывают? Это разные вещи.
Белоусов: Не так все очевидно, как кажется. Люди торгуют годами, им кажется, что они зарабатывают, но профессионалами их считать нельзя.
Хорошо, сколько первых и вторых?
Вишневский: Тех, кого мы считаем трейдерами, 200–300 человек. Это даже, наверное, если считать людей в командах.
Радченко: Трейдеры просто так не появляются. Все трейдеры пришли через Swifttrade, нашу компанию или компанию Герчика. Было всего три точки. И они выпустили ограниченное количество человек. И тех людей, которые попали и успели развиться в самое благоприятное время — 2003–2005 годы, и потом в 2007–2011 годах удержались и поддерживают свою торговлю на определенном уровне, больше не становится.
Они прибавляются лишь по мере обучения у нас. Когда появился UT, было огромное количество компаний, которые с виду вроде бы предлагали такие же услуги: профессиональный проп-трейдинг на Америке и профессиональное обучение. Хотя, в принципе, они были на класс ниже.
Вишневский: Мы всех конкурентов пережили.
Белоусов: Ты по столу постучи! Вообще мы редко обращаем внимание на тех, кто добился результатов на российском рынке. Мы практически не интересуемся теми, кто торгует фьючерсы на Чикаго. А их большинство. Так или иначе, всего «американских» трейдеров от 300 до 1000 человек. Нас сожгут на костре, если мы скажем, что в России больше тысячи таких трейдеров.
Когда начинается работа в команде, когда появляется ответственность не только за себя, но и за свой бизнес, появляются новые проблемы. Что было самым сложным после того, как вы объединили свои усилия?
Радченко: Самым сложным было учиться. Мы понимали, как торговать, как работать с трейдерами, что им требовалось. Нужно было нанимать людей, выстраивать взаимоотношения. Мне кажется, это было самым сложным, потому что у нас такого опыта не было.
Вишневский: Самое сложное было не облажаться.
Что ты вкладываешь в это понятие?
Вишневский: Работа с трейдерами — это большие риски. Многие компании валятся из‑за того, что не умеют мониторить риски. В какой‑то момент трейдер может потерять намного больше, чем думают риск-менеджеры.
Кто у вас заботился о рисках?
Вишневский: Исторически Дима заботился о рисках.
А как строилась история разделения функций и полномочий?
Вишневский: Толя у нас стал проповедником. Он открыл людям Америку — без шуток.
Радченко: Я первый человек, который сделал серию из вебинаров, где профессиональный трейдер профессиональным языком рассказал о профессиональном рынке. Раньше никто такого не делал, поэтому аудитория быстро заинтересовалась. Помню, что в вебинарной комнате стояло ограничение на 300 человек. Мне писали люди, чтобы я открыл ее пораньше, так как они не могли попасть из‑за лимитов.
Первые вебинары делал без видео, и все почему‑то думали, что мне 35–40 лет.
Роман Вишневский
Кто из вас самый старший в коллективе?
Вишневский: Самый старший — наш первый риск-менеджер. Ему не больше 40. Выглядит хорошо.
Какая цель у UT? Заработать денег?
Белоусов: В рамках той структуры, которая есть, комфортно развивать любой бизнес. Этот бизнес сейчас в финансах, но рано или поздно он начнет вращаться вокруг чего угодно. Сейчас мы с Ромой обсуждали поезд на магнитной подушке Москва — Питер. За полтора часа до Москвы… Или высадить трейдеров на Марс.
Радченко: Так или иначе, конечно, цель —заработать денег. Для трейдера самый главный мотиватор — это деньги. Вот недавно Дима мне написал письмо, где первое предложение было: «Главное — мы хотим заработать денег».
Белоусов: Это вырвано из контекста. Вообще мы обсуждали конференцию 2015 года НП РТС «Финансовый рынок России: взгляд в будущее». Там не звучала фраза о том, что кто‑то хочет заработать денег. Все участники как будто стесняются или забыли приоритеты компаний, на которых они работают. В рамках своих инвестиционных задач мы хотим заработать денег, никого не обманывая и делая масштабные проекты, которые, возможно, останутся еще и в истории.
В той ситуации, когда ты быстро в начале своей карьеры добиваешься результатов, создается ощущение, что ты сам себе авторитет и нет каких‑то людей, у кого можно учиться. Кто вас мотивирует, кого вы можете считать своими учителями?
Вишневский: Мне просто нравятся люди, которые построили глобальные бизнесы. Конкретного человека выделить сложно. Если брать российских, то мне очень импонирует Галицкий, потому что он вопреки всему, что есть, построил отличный бизнес. Он единственный из олигархов из топ-20, который максимально белым и чистым способом заработал деньги.
Радченко: Очень мало актуальной информации о том, как человек добился чего‑то. Все люди, которые могли бы стать примером, — это люди из 90‑х в России, которые так или иначе случайно, продавая пластыри или компьютеры, сейчас стоят у руля крупнейших банков или госкомпаний. Вот, например, можно сказать, что меня мотивирует Тиньков, или Греф, или еще кто‑то. Но как они попали туда, нет никакой точной биографии и данных.
А вообще любые истории успеха мотивируют. Я не люблю брать американские истории, так как реальность в России очень сильно отличается от того, что у них есть там. Можно сказать, что меня мотивирует Ричард Бренсон, но он мотивирует так же, как мотивирует новый выпуск любимого журнала или новый ролик в YouTube того канала, на который ты подписан.
Поэтому могу сказать, что сильно мотивируют свои успехи и успехи компании. Вообще трейдинг — это такая философская штука, когда ты постоянно анализируешь себя, больше себя узнаешь. Когда ты понимаешь, где ошибаешься, а где делаешь хорошо.
Кого вы можете назвать своим учителем?
Радченко: У меня была хорошая учительница в начальной школе.
Вишневский: У меня шедеврально физику преподавали.
Белоусов: У меня тренер по хоккею.
Вишневский: Но мы учились на своих ошибках.
Радченко: Потому что мы постоянно ищем тех людей, которые к нам придут, дадут денег, расскажут, как правильно делать бизнес, как делать рекламу или еще что‑то. Хочется поговорить с авторитетным человеком, который придет и скажет: «Ребята, платите мне полмиллиона рублей, или миллион, или два, и я вам тут все сделаю». Но нет таких людей! У нас бывают такие ситуации, когда мы начинаем каких‑то специалистов искать в тех областях, где понимаем, что у нас проблемы или мы хотим улучшиться.
И общаясь с людьми, которые есть на рынке, приходим к тому, что придется делать самому. Потому что тот человек, который умеет, либо очень востребован, либо делает что‑то свое.
Я смотрела ваш канал на YouTube, у вас есть достаточно провокационные ролики. Почему вы решили именно так про‑ двигать свой бренд?
Белоусов: Это не продуманные шаги. Это просто видео, которое мы снимали в свое удовольствие. Нам кажется, что это привлечет внимание тех, кто мыслит так же, как мы. Но мы не продумывали, что это привлечет такое‑то количество людей. Это были хаотичные маркетинговые акции.
Успешные?
Белоусов: Мы, к сожалению, не знаем, насколько они были успешны с точки зрения конечного результата. Но точно успешны с точки зрения узнаваемости.
О вас в интернете пишут разное. Как вы относитесь к разным мнениям и высказываниям о себе?
Вишневский: Это слухи все.
То есть вы считаете, что люди просто все придумывают?
Вишневский: Про нас истории начали придумывать, когда я еще в институте учился. Что у нас есть тайный инвестор, который нас спонсирует.
Белоусов: Что у Ромы родители из «Единой России» и они продвигают сына. Мы занимаемся обучением, а это не свойственно компаниям, которые зарабатывают трейдингом. Поэтому это разрывает шаблон обывателей и профессионалов, которые нас не знают…Просто мы стремимся развиваться не только как трейдеры, но и как предприниматели.
Радченко: Спрос на обучение присутствует. И с самого начала люди стали обращаться, чтобы мы их обучили. Странно было бы их отправлять куда‑то еще, учитывая, что мы и так обучали проп-трейдеров. Если взять даже частных трейдеров-преподавателей, частных управляющих, то ввиду низкой регулируемости рынка там большое количество мошенничества, обмана, и людей так часто обманывали, что проще в голове держать мысль, что вообще все обманщики.
Проп-трейдеры United Traders
У вас нет желания как‑то отделиться от тех, кто предлагает очевидные мошеннические схемы?
Радченко: Опять же люди могут связывать нас с мошенниками только ввиду низкой грамотности с точки зрения торговли. То есть если он один раз торговал на форекс и его там обманули, для него и биржа CME — форекс, и NYSE — форекс. Он не знает, как проверить, попадает ли он в рынок или не попадает. Человеку необразованному в сфере финансов торговать на реальном рынке или на форекс — все равно будет виноват брокер.
А как много людей вы обучаете? Как часто у вас проходят курсы?
Радченко: Я расскажу про свой курс. У нас он идет два месяца. В течение первого месяца читаются лекции. Потом идет практика, знакомство с терминалом. После этого в рамках обучения мы предлагаем счет от компании, которым будущие трейдеры начинают управлять, и если у них получается, то после необходимо пройти определенные ступени, и мы этот счет и лимиты по рискам увеличиваем. Это ноу-хау проп-трейдинговой компании. В конце концов у учеников есть шанс вырасти до управляющих нашим фондом (Bloomberg: KVABLCK: KY)
Если у них не получается, мы им даем возможность доказать в UTChallenge, что они все поняли и дальше развиваются. То есть поддержка не заканчивается, если человеку нужен год — он будет год обучаться. Самая большая проблема у новичков, которые приходят с небольшой суммой на рынок, — это то, что они хотят заработать миллионы, имея всего $3–5 тысяч. Они не могут выстроить планомерное развитие, что‑ бы в итоге прийти к этой сумме. Им кажется, что они должны за один день заработать эти деньги.
С наибольшей вероятностью они, увеличивая для этого риски, скорее всего, свои деньги потеряют. В рамках обучения человек понимает, сколько можно зарабатывать на рынке, откуда берется доходность, что такое спрос и предложение. Такие базовые вещи — не какой‑то там сюрреализм вроде линии Фибоначчи.
Сколько нужно в день торговать, чтобы появился прогресс?
Радченко: Это как везде. Профессиональный трейдинг — это как профессиональный спорт, это как стать хорошим юристом. Желательно, конечно, весь рабочий день. Есть такое правило «10 тысяч часов», которое, в общем, может все объяснить. Если ты очень долго занимаешься чем‑то, то ты добьешься средней компетенции. Все хотят прийти и за несколько месяцев стать тем человеком, который сидит на пляже с ноутбуком, нажимает кнопки и зарабатывает деньги в неограниченном количестве. Просто почему‑то маркетинг в этой индустрии так сложился, что многие люди приходят ради легкой наживы. Иногда тебе везет, есть удачные сделки, но если ты хочешь здесь задержаться подольше, то тебе придется очень много работать.
Есть у вас хобби? Чем вы занимаетесь в свободное время?
Белоусов: В последнее время у нас свет не гаснет в офисе.
Вишневский: У нас новый тренд. В мире тренд на четырехдневную рабочую неделю, у нас тренд на семидневную. Если вы придете к нам в офис в субботу или в воскресенье, то с вероятностью 90% у нас будет кто‑то работать. И мы здесь тоже семь дней в неделю.
Времени совсем не остается?
Белоусов: Я в хоккей играю, но последние несколько месяцев совсем не остается на него времени.
Радченко: Мы в компании играем в футбол по пятницам — некий тимбилдинг. Я на своем опыте проверил, что все психологические проблемы, если ты не занимаешься спортом, сильнее тебя калечат. Самое простое — после тяжелого дня прийти домой и пробежать 5–10 километров. Такая традиционная хорошая профилактика, чтобы с ума не сойти.
Страшно с ума сойти?
Радченко: Нет, не страшно. Я 10 лет торгую, и на этапе развития случались и взлеты, и падения, и вот эти перепады радости и разочарования, они, конечно, очень сложные. Не каждый человек это выдержит. Поэтому сойти с ума на рынке можно. У всех с фондовым рынком ассоциируются люди, которые из небоскребов выпрыгивают.
Вишневский: Вот недавно человек работал в стартапе, узнал, что это все ненастоящее, и застрелился. А он шесть лет работал и верил, что это все настоящее.
Какие книги вы читаете? Возможно, обучаетесь по книгам или просто художественную литературу любите?
Вишневский: Я последнее время статьи читаю на самые разные темы. О социальных трендах, о финансовом развитии, о бизнесе.
Белоусов: Вот у нас на полках целая библиотека — это то, что я читаю. Там и бизнес-литература, и чуть‑чуть художественной. Библиотека редеет очень быстро, поскольку сотрудники разбирают.
Радченко: А я читаю новости. Новостной поток с каждым годом все возрастает. Все больше «шума», все сложнее найти какие‑то актуальные новости, которые можно использовать в торговле.
Белоусов: По психологии книги в последнее время мне очень помогают с точки зрения маркетинга. Весь маркетинг построен на психологии. В бизнес-книгах перемывают только следствие, они никогда не доходят до причин физических, которые начинаются от химических процессов в голове и заканчиваются покупкой конкретного товара.
Что посоветовать можете?
Белоусов: Самое, наверное, сильное впечатление в этом году — «Сила привычки» Чарльза Дахигга. Эта книга рассказывает о структуре любых человеческих привычек. Начиная с алкоголя, заканчивая регулярным вечерним чтением книги. Рассказывает о методах прогнозирования ритейлерами будущих покупок клиентов. Кстати, эти методы пришли в ритейл с Уолл-стрит. Любому предпринимателю нужна эта книга, для того чтобы понимать, как у его клиентов формируется привычка постоянно взаимодействовать с его бизнесом.
Мне очень нравится брать идеи для бизнеса из других индустрий. Интересно взять что‑то из онлайн-игр и повторить это в финансах. На конференции НП РТС как раз обсуждалась возможность покупки финансовых продуктов через приложение с одной кнопкой. Хотя все это уже сделано в других бизнесах — например, в игре Angry Birds. Все стремятся сделать Angry Birds на бирже. Изучение других индустрий позволит сделать прорыв в своей.
Вишневский: Мы это рассказываем, так как у нас помимо трейдинга есть еще пять основных направлений: трейдеры, сервис по обслуживанию трейдеров, сервис обучения, хедж-фонд и еще один очень перспективный проект — конкурс по отбору трейдеров. Это автоматизированная система, которая позволяет отсеивать очень большое число соискателей на должность трейдера в нашей компании. Этот проект называется UTChallenge, о котором уже упомянули.
Какой процент людей к вам попадает?
Белоусов: Один из 20 проходит первый этап для торговли уже на реальном счете. А дальше приходится пройти еще пять ступеней.
Вишневский: То есть система устроена так: соискатель выбирает рынок, на котором хочет развиваться, платит за участие в отборе, дальше 20 дней торгует на счете. Система отслеживает, как он торгует, и если он соблюдает те параметры, которые мы выставили, и получена достаточная прибыль на этом счете, то на следующий день ему приходит контракт с логином и паролем от реального счета. Вот так можно начать торговать и получать прибыль.
Каким образом вы советы из психологических книг применяете в жизни?
Белоусов: В книге Роберта Чалдини «Психология влияния» описываются исследования, применимые и к бизнесу, и к частным ситуациям. В том числе там разбирается наличие тех или иных позиций в меню. Например, то, что людей пугает выбор: в ресторане высокого уровня меню помещается на одном листе, в ресторане в спальном районе вы видите огромную книгу.
Вишневский: Или элементарно: если не будет в меню позиции «потрать все деньги», то ты никогда не получишь клиента, который готов потратить все деньги и таким образом поднять средний чек.
Радченко: В любом ресторане есть бутылка шампанского за 50 тысяч рублей. Ее, может быть, даже в продаже нет. Но теоретическая возможность ее купить есть.
Вы читаете книги, самостоятельно обучаетесь. Нет ли у вас желания пойти и получить традиционное образование, например MBA?
Белоусов: Мы и те люди, с которыми мы работаем, идем от прикладных целей. Нет у нас цели получить корочку, а потом ее как‑то монетизировать. Мы задумываемся сначала о том, какого результата хотим добиться.
Радченко: По-моему, самая большая ценность MBA — это кейсовое обучение. Разбираешь конкретный кейс, работаешь в команде. А теория есть в книгах, в интернете. У нас на работе ежедневно огромное количество кейсов, которые надо как‑то решить. Да и то, что работало там, может не сработать здесь. Все равно свой кейс придется решать самому.
Белоусов: На самом деле мы учимся. Ту же книгу Дахигга мне посоветовали на семинаре по продуктовым метрикам. Если возникают какие‑то задачи или пробелы в области знаний, мы сначала пытаемся эти пробелы восполнить с помощью общедоступной информации в интернете. Потом ищем в кругу знакомых, коллег. Например, нашли человека, который силен в гейм-дизайне. Вы прекрасно понимаете, как ужасно выглядят торговые платформы. То есть если сделать так, чтобы дизайн был такой же, как у Angry Birds, то придут люди.
Если говорить про трейдинг, то в 2012-2013 году у нас появилась задача подружить ручных трейдеров и алготрейдеров. Тогда мы сотрудничали с Арсеном Яковлевым. Его ребята (преподаватели РЭШ) провели для нас короткий курс по финансовой математике. Стало понятно, что этого мало.
Взяли преподавателя из университета и несколько месяцев занимались. Научить трейдера математике за несколько месяцев невозможно, так же, как и программировать. Но мы добились того, что трейдеры, математики и программисты теперь говорят на одном языке. Эти вложения времени и денег уже дали свой результат.
Вишневский: Я ходил на курсы по юридически-правовым аспектам, ведению бизнеса в сфере IT, по защите персональных данных, их хранению. Эти темы сейчас внедряются, развиваются, а как с этим обращаться, никто пока не знает. Конечно, можно всех этих людей нанять, но это будет очень дорого.
Белоусов: Мы вообще приходим к выводу, что управлять эффективно людьми без хотя бы поверхностных знаний о том, чем они занимаются, не получается. Может, мы менеджеры плохие, а может быть, по‑другому не бывает. Мы разрабатываем софт для UTChallenge лет пять уже. И приходим к тому, что чем больше мы понимаем, что команда делает, тем эффективнее мы ею управляем.
Как вы разделяете свои обязанности?
Вишневский: Мы садимся и договариваемся.
Вы можете поругаться на тему смежных обязанностей? Когда кто‑то что‑то недоработал?
Вишневский: Не ругаемся, но конструктивные претензии высказываем.
Белоусов: Это фишка трейдинга. Ругаются люди из‑за нестыковки ожиданий, а при возникновении конфликта не могут друг другу уступить. Трейдер с самого первого дня тренирует навык уступать. Когда рынок действует против трейдера, ему надо уступать рынку. Либо он больше не трейдер, он — банкрот. И это действительно тренируется и на реальную жизнь перекладывается. Люди, которые в 40 лет банкротятся и прыгают из окон, — это не трейдеры, это те, кто всю жизнь замечательно шел к вершине, но в какой‑то момент ее обрубило. А трейдер — это тот, кто привык, что тысячу потерял, тысячу заработал, потом 100, 200, миллион. Он уже готов, что в 50 лет 90% того, чего он добился, может испариться.
Не хочется ли вам стабильности?
Белоусов: Мы начали делать сервисный бизнес, а не просто сами торговать, именно из‑за желания добиться стабильности. Бизнес на тот момент казался нам чем‑то более стабильным, чем трейдинг. На самом деле мы поняли, что все одно и то же. Ты закладываешь риск, предпринимаешь определенное количество действий, добиваешься либо положительного, либо отрицательного результата, либо что‑то среднее.
Радченко: Трейдинг приучил нас, что стабильность ты можешь обеспечить себе тем, что в один месяц заработаешь много, а в другие ничего не заработаешь — вот твой средний доход.
А если не настанет того месяца, когда опять заработаешь много?
Вишневский: Значит, не настанет…
Белоусов: Вообще дело в том, что мы не стремимся заработать много в моменте ни в бизнесе, ни в трейдинге. Мы стремимся быть готовыми, что прибыль придет раньше ожидания. Вот, например, в фонде мы заработали в прошлом августе 10%. Это ненормальная доходность, и мы это знаем. Это слишком много. Это значит, что будет такой период, когда мы не заработаем ничего. Вот сейчас мы не ждем, что в следующем году заработаем 100% годовых. Мы знаем, что заработали свои 10%, и готовы к тому, что три месяца будет 0.
Несмотря на достаточно успешную деятельность вашего фонда, инвесторы не спешат вкладывать в него средства. В чем при‑чина?
Белоусов: Для нас привлечение инвесторов — сравнительно новое занятие, и мы пока не получили ответ на этот вопрос. Знатоки индустрии хедж-фондов говорят, что, когда у фонда есть три года аудированной отчетности, в него начинают инвестировать институциональные инвесторы. У нас отчетность за три года появится в конце лета. Вот и посмотрим. В принципе, предварительные договоренности уже есть.
«Физики» в последнее время активнее интересуются фондом — этот процесс пропорционален доходности, сроку существования фонда и рекламной активности по его продвижению. Недавно нам все те же знатоки индустрии фондов сказали, что «если фонд не продвигать, инвесторы в него не придут, даже если там космическая доходность». Кстати, могу привести примеры запросов со стороны потенциальных клиентов, которые запомнили наши сейлзы.
Например, самое для нас абсурдное — это то, что инвесторы хотят, чтобы деньгами управляли на их брокерском счете. Аргументируют это тем, что так они будут видеть сделки и смогут повлиять на ситуацию, если она, по их мнению (!), пойдет не по плану.
Некоторые хотят услышать подробности используемых нами стратегий. При этом они даже не в состоянии понять их стандартные описания.
Самая неприятная проблема с инвесторами из РФ — это валютный контроль банков. Запуск нашего фонда совпал сразу с двумя событиями: введение антироссийских санкций и отзывы лицензий у банков. Валютный контроль банков очень боится разрешать клиентам переводы на покупку акций нашего фонда.
Какие‑то банки просят дополнительные документы или просто отказывают, так как считают, что лучше перестраховаться, чем разбираться, куда клиент отправляет деньги. Сейчас мы уже нашли банки, в которых все документы прошли проверку, и можем нормально работать, но на начальном этапе мы потеряли нескольких инвесторов.
Есть еще забавные клиенты, которые не хотят входить в фонд, потому что им нужно поменять свои рубли на доллары. Фонд‑то долларовый. И они говорят: «Сейчас доллар немного упадет, я поменяю деньги и войду». Но это слышно до первого заметного движения доллара вверх.
Расскажите более подробно о работе фонда. Сколько человек занято непосредственно поддержанием действующих алгоритмов, сколько — разработкой новых? Какое направление в разработке торговых стратегий, на ваш взгляд, наиболее перспективно? Насколько для вас важна скорость исполнения заявок?
Белоусов: Главная фишка нашего фонда, отличающая нас от других фондов на данном этапе развития, — это наличие большого количества независящих друг от друга стратегий. Их реализуют разные люди с разными подходами. Это позволяет добиться уникального уровня диверсификации, который не в состоянии обеспечить фонды с активами до $100 млн. Стратегии объединяет одно: все они алгоритмические. Разделения ролей на разработчиков новых стратегий и тех, кто поддерживает старые, у нас нет. За исключением разве что тех, кто должен следить за работой алгоритмов в фонде прямо сейчас. Таких у нас три человека. Еще трое периодически подключаются. Всего тех, кто занят разработкой стратегий фонда, человек 15.
Про стратегии вопрос вообще самый сложный. Во-первых, это алго-стратегии. Во-вторых, мы торгуем американские акции. В общем, торгуем все, что движется. В буквальном смысле. Перспективно находиться там, где деньги меняют владельцев, — это самые ликвидные и волатильные рынки. Скорость для нас важна, когда речь идет о миллисекундах, что не бог весть какие величины. Мы не используем HFT-стратегии в нашем фонде. Да и говорить о скорости исполнения в отрыве от скорости всего остального разумно только в случае классического арбитража, его еще low latency арбитражем называют. На американском рынке мы такие вещи не делаем, там наши компетенции никаких преимуществ не дают. Туда уже надо «с паяльником и лопатой» лезть.
Мы используем высокочастотные алгоритмы на других рынках, где скорость, конечно, важна. Но это уже другая история…