Чтобы понять, как Европейский союз дошел до Brexit, имеет смысл провести документальную реконструкцию поведения главных действующих лиц накануне падения другого крупного исторического образования – например, Российской империи.
«Европейский букет не будет полным без испанской гвоздики, французской лилии, греческого акантуса, датской маргаритки, немецкого василька, австрийского эдельвейса, хорватского ириса, голландских и венгерских тюльпанов. Не будет он полным и без английской розы». Это не репортаж с королевской выставки цветов в Челси, хотя к Британии приведенная цитата имеет прямое отношение. Это из речи короля Нидерландов Виллема-Александра, произнесенной в Европарламенте в конце мая 2016 года, накануне драматического для Европы референдума о членстве Великобритании в ЕС. Европейская империя в этот момент стояла на грани сокрушительного кризиса единения, но монарх одного из старейших государств Старого Света в своем призыве к евроинтеграции, как оказалось, оставался далеким от реальности романтиком…
… Потерявший Российскую империю Николай Александрович Романов к садоводству не тяготел, но скрупулезно следил за состоянием погоды: его дневники – незаменимое пособие для синоптиков. Смутные предчувствия полного политического краха посетили его, пожалуй, лишь однажды – уже в тобольской ссылке, в историческом октябре 1917 года. Вот записи тех дней:
«25-го октября. Среда. Отличный день с легким морозом. Днем пилил (здесь и далее курсив автора статьи)… 26-го октября. Четверг. День простоял чудный, на солнце 11°+. Долго пилил… 27-го октября. Пятница. Великолепный солнечный день. Днем помогал трем стрелкам копать ямы для постановки столбов под новый навес для дров, даже вспотел…
28-го октября. Суббота. Все та же отличная погода: 4° мороза ночью и до 10° тепла днем. Много гуляли и долго пилил дрова».
В.И.Ульянов-Ленин за эти трое суток в щепки разнес последние обломки Российской империи…
… Михаил Горбачев дневников не вел и романтиком не был. Напротив, он был даже слишком самоуверен. Но вверенную ему империю – СССР - потерял по той же причине: дистанцировавшись от событий и не просчитав последствий…
Перефразируя классика, все империи возникают по-разному, но гибнут одинаково. О социально-экономических причинах этого краха написаны многие тома. Но попробуем подойти к этой теме иначе - через документальную реконструкцию поведения главных действующих лиц, что особенно интересно в дни, когда союз европейских государств дал серьезную трещину.
«Погода стояла чудная»
Как автор дневника российский император Николай II был чрезвычайно педантичен: точное время завтрака (со списком присутствующих, включая дежурных), прогулок с детьми, занятий спортом, вечернего чая с Мамá, и, разумеется, погода – все описано в деталях. Не изменил своим привычкам Государь и в тревожные дни лета 1914 года, ставшие началом краха Великой державы.
28 июня 1914-го в Сараево убит эрцгерцог Франц Фердинанд, наследник австро-венгерского престола; 23 июля Австро-Венгрия объявляет Сербии ультиматум, 28-го июля переходит сербскую границу. Это - война, которую уже вскоре назовут Великой. Что в эти дни происходит в императорском доме?
«29-го июня. Воскресенье. Дивный день. Поехали к обедне в 10.45. На Ферме приняли т. Михень (великая княжна Мария Павловна - Н.К.) и ее брата — мужа Королевы Голландской… Они завтракали с нами и со свитою. Днем покатался в байдарке и поиграл в теннис с дочерьми… Читал до 7½ и выкупался; в воде 21°…
… 16-го июля. Среда. Утром принял Горемыкина (председатель Совета министров – прим.авт. статьи). В 12¼ произвел во дворце около ста корабельн. гардемарин в мичманы. Днем поиграл в теннис; погода была чудная. Но день был необычайно беспокойный. Меня беспрестанно вызывали к телефону то Сазонов (глава МИД - Н.К.), или Сухомлинов (военный министр – Н.К.), или Янушкевич (начальник Генштаба – Н.К.). Кроме того, находился в срочной телеграфной переписке с Вильгельмом…»
Министры явно неприятно досаждают Государю. 29 июля с их подачи он отправляет Вильгельму II телеграмму с предложением «передать австро-сербский вопрос на Гаагскую конференцию». Вильгельм не ответил. 31 июля 1914 года в Российской империи началась всеобщая мобилизация. 1 августа Германия объявила России войну. Что в императорском дневнике?
«1-го августа. Пятница. Стало прохладно. В 11 час. у меня был Барк (министр финансов – Н.К.), Саблер (обер-прокурор Святейшего Синода – Н.К.) и Рухлов (министр путей сообщения – Н.К.)… Погулял с детьми и попал с ними под дождь…Занимался. Обедали у Мамá…
2-го августа. Суббота. Простоял серый холодный день. После 11 час. принял Сухомлинова, Сазонова и Фредерикса (министр императорского двора Российской империи – Н.К.), а в 10 ч. Свербеева (посол в Берлине – Н.К.)… Завтракали: т. Михень, Елена и Ники. Погулял с дочерьми и покачался с ними, как все эти дни, на качелях... Читал. Обедали со всеми дочерьми у Мамá…
3-го августа. Воскресенье. Погода была прохладная, днем несколько часов выглядывало солнце. Были у обедни и завтракали в комнатах на Ферме… Погулял с дочерьми, встретили Мамá около качель. Читал и занимался после чая… Обедали у Мамá с т. Ольгой, Митей и Татьяной. В 10¼ простились с ними и уехали из Петергофа. Пили чай в поезде».
Судя по тексту, в первые дни войны государственные дела не нарушили привычного императорского семейного быта. Что дальше?
«20-го августа. Среда. В 9½ поехал в Петроград и посетил заканчивающиеся (к строительству - Н.К.) линейные корабли – «Севастополь» и «Гангут». Осмотрел их довольно подробно… Григорович (адмирал Иван Константинович Григорович – Н.К.) угостил хорошим завтраком на яхте «Нева». Погода была солнечная… Вернулся в Царское Село в 3½. Покатался в байдарке…
21-го августа. Четверг. Днем получил радостнейшую весть о взятии Львова и Галича! Слава Богу! Погода тоже стояла светлая».
Закономерный вопрос: что кроме погоды - в тот момент, когда Великая война уже набирала обороты? Да, с 1905 года Россия перестала быть абсолютной монархией. Но Государь сохранял практически все атрибуты высшей власти. Пользовался ли он ими, а главное – хотел ли этого? Николай Александрович, по счастью, был хорошим бытописателем, выводы сделать несложно.
«Красив был восход солнца, при котором мы тронулись в путь»
Государь упустил из внимания и свое грядущее отречение, ставшее одним из ключевых событий Февральской революции 1917 года и истории России в целом. Почитаем дневник: документ столь самодостаточен, что не оставляет места для комментариев.
«27-го февраля. Понедельник. В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад; к прискорбию, в них стали принимать участие и войска… Был недолго у доклада. Днем сделал прогулку по шоссе на Оршу. Погода стояла солнечная…
… 2-го марта. Четверг. Утром пришел Рузский (генерал Николай Рузский – Н.К.)… По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, т. к. с ним борется соц.-дем. партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение… Кругом измена и трусость, и обман!..
3-го марта. Пятница. Спал долго и крепко. День стоял солнечный и морозный. Говорил со своими о вчерашнем дне. Читал много о Юлии Цезаре… Оказывается, Миша (великий князь Михаил Романов – Н.К.) отрекся… Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость!..
… 5-го марта. Воскресенье. Ночью сильно дуло. День был ясный, морозный…»
Далее (с 9 марта по 1 августа 1917 года) – домашний арест в Александровском дворце Царского села, наложенный по решению Временного правительства.
Министры «сдали» Государя без особой борьбы. В конце марта глава МИДа Милюков прорабатывал план по отправке царской семьи в Англию «на попечение короля Георга V», но не вышло. Обстановку домашнего ареста 27 марта 1917 года описывал сам Николай Романов: «После обедни прибыл Керенский и просил ограничить наши встречи временем еды и с детьми сидеть раздельно; будто бы ему это нужно для того, чтобы держать в спокойствии знаменитый Совет Рабочих и Солдатских Депутатов! Пришлось подчиниться, во избежание какого-нибудь насилия».
«Будто бы», «знаменитый Совет» – экс-государь, кажется, искренне не понимает ни положения дел в стране, ни своего собственного, ни того, что он может стать разменной картой (хотя уже далеко не козырной) в борьбе за власть.
Петроградские события июля 1917-го историки называют и «восстанием», и «кризисом», вызванным поражениями на фронте. Город бурлил. Временное правительство принимает решение: дабы снять напряжение, отправить Романовых в ссылку. Местом поселения (с подачи Керенского) был избран Тобольск, куда семья и прибыла 6 августа 1917 года вместе с остатками свиты из 45 человек. Содержание свите министры предоставить отказались.
Снова процитируем дневник Николая Романова: «31-го июля. Понедельник… Секрет о нашем отъезде соблюдался до того, что и моторы и поезд были заказаны после назначенного часа отъезда. Извод получился колоссальный! Несколько раз происходила фальшивая тревога, надевали пальто, выходили на балкон и снова возвращались в залы. Совсем рассвело. Выпили чаю, и, наконец, в 5 1/4 появился Кер[енский] и сказал, что можно ехать... Красив был восход солнца, при кот. мы тронулись в путь»…
Несмотря на благоприятную погоду, что-то в этот момент все-таки дрогнуло в душе Николая Александровича: с 1 по 6 августа в его дневнике, который и в дороге он непременно аккуратно вел, отсутствовали указания дней недели…
Из каких источников бывший император впервые узнал об октябрьском перевороте 1917 года, можно лишь предполагать. Но неистово пилить дрова именно в эти он стал неспроста. 25 октября в его дневнике упоминается некто Кострицкий, приехавший к Романовым в Тобольск.
Сергей Сергеевич Кострицкий - личный зубной врач и персона весьма приближенная к императору, был вхож в царскую семью с мая 1914 года. Его кабинет был оборудован прямо во дворце. Зная, что доктор много ездит по России, Государь любил обсуждать с ним «настроение в стране». 26 октября 1917 года, в четверг, Николай Александрович тоже «от 10 до 11 час. утра сидел у Кострицкого». Вечером простился с ним, после чего «долго пилил». Доктор обслуживал и Александру Федоровну, о чем есть записи в ее дневнике, отмеченные трогательным «сердечком». Через день после отъезда Кострицкого из Тобольска там появилась запись: «28 октября 1917 г. 2-я революция. Врем. Прав. смещено. Большевики с Лениным и Троцким во главе. Разместились в Смольном. Зимний дворец сильно поврежден».
О том, какое впечатление эта весть произвела на утерявшего Империю тобольского ссыльного, можно судить по нюансам. 30-го октября 1917 года он пишет в своем дневнике: «Понедельник. День прошел по обыкновению. Погода была теплая. Вечером окончил вслух чтение «Дракула» по-русски»...