Интервью / Financial One

«Драйвер для развития рынка деривативов у нас один – адекватное регулирование»

«Драйвер для развития рынка деривативов у нас один – адекватное регулирование»
12225

Популярные ныне структурные банковские продукты с использованием опционов и «подводные камни» для их пользователей, а также риски бинарных опционов и производные финансовые инструменты, которые пока не охвачены системой регулирования ЦБ и российским законодательством, ­стали поводом для беседы с Татьяной Сафоновой, старшим менеджером Департамента налогового и юридического консультирования KPMG, одним из самых крупных специалистов в России по внебиржевым деривативам.

Татьяна, какие проблемы в создании целостной системы регулирования рынка деривативов существуют в России? Есть ли из-за этого серьезные риски для устойчивости российской финансовой системы?

Адекватная система регулирования невозможна без создания непротиворечивой терминологической базы как основы рынка. Сейчас у нас производные финансовые инструменты (ПФИ) определены в Законе «О рынке ценных бумаг», который имеет ограниченную область применения (ст. 2 закона). Он не распространяется на валютные, процентные, погодные и прочие ПФИ, заключаемые банками, не имеющими лицензию профессионального участника рынка ценных бумаг.

Само определение ПФИ и определение отдельных видов деривативов сформулированы через перечень обязательств, которые должны содержаться в договоре, чтобы он признавался ПФИ. Очевидно, например, что достаточно не указывать в контракте с отсрочкой поставки валюты, что он является ПФИ, и формально он не будет признаваться таковым.

До сих пор вызывает споры признание деривативов поставочными при их исполнении зачетом встречных обязательств. Есть как минимум два судебных решения о переквалификации подобных ПФИ в расчетные, а ведь они не всегда подлежат правовой защите.

Конституционный суд в Определении от 16.12.2002 № 282-О призвал суды при квалификации ПФИ каждый раз руководствоваться конкретными обстоятельствами сделки. В данной ситуации надзорные и судебные органы каждый раз рассматривают текст контракта, в отсутствии четких законодательных норм обоснованно считая его единственным источником информации для квалификации сделки. При этом юристы, составляющие деривативные соглашения, не всегда достаточно компетентны, и даже к стандартной документации (RISDA) у экспертов масса нареканий.

Я не думаю, что российский рынок ПФИ в той стадии развития, в которой он сейчас находится, способен существенно повлиять на финансовую систему в целом. Однако, как показывает последнее громкое судебное дело против банка «Юникредит», для отдельных компаний регуляторный гэп может оказаться весьма неприятным сюрпризом.

В чем сложность с регулированием в России структурных деривативов, CDS и свопов? Связано ли это с неудобством понятия «срочный контракт»?

Вы, наверно, имеете в виду «срочный инструмент» или «срочную сделку»? Это сленг. В правовом поле такого термина не существует с 2010 года, когда российский законодатель определил дериватив как производный финансовый инструмент. А под срочным контрактом в теории права понимают контракт, действующий в течение определенного срока. Есть еще бессрочные контракты. Это несколько иные юридические понятия, и лучше их не путать.

Как я уже сказала, наш законодатель пошел по пути определения отдельных видов ПФИ через набор требований и обязательств, которые содержатся в договоре. В результате каждый раз, когда появляется новый вид ПФИ, его надо заново определять. Для структурных инструментов это просто невозможно, они все индивидуальны.

Правильно ли относиться к рынку производных инструментов в России как к рынку хеджирования, либо это все-таки в большей мере спекулятивный рынок, а случаи хеджирования, тем более удачного хеджирования, являются редкими исключениями из этого правила?

Рынок ПФИ в России, несомненно, должен развиваться именно как инструмент страхования финансовых рисков. Однако и без спекулятивной составляющей, обеспечивающей ликвидность ПФИ, также невозможно обойтись, но она должна контролироваться регулятором. По-другому аппетит к риску и доходности у спекулянтов ограничить невозможно.

Под удачным хеджированием вы, видимо, понимаете такое вхождение в хедж, когда ПФИ приносит прибыль, покрывающую убыток по базовому активу, а не наоборот? Это не совсем верный подход. Хеджирование удачное, если полностью нивелирован риск, то есть нам безразлично, в какую сторону пойдет рынок. Если сделка действительно хеджирующая, рассуждать об убытках по ней глупо, поскольку убыток компенсируется прибылью на рынке хеджируемого актива, а рассуждение об упущенной выгоде находится уже из области спекуляции.

Целесообразно ли развивать рынок поставочных фьючерсов в России? Например, на рынках нефти, зерна и другой сельхозпродукции.

Не просто целесообразно, а абсолютно необходимо. Иначе где и как компании реального сектора будут страховать ценовые риски? Кстати, СПбМТСБ как раз запускает поставочные фьючерсы на нефть.

Деривативы на какие активы стоит в целом развивать в России, чтобы помочь росту и диверсификации экономики?

Прежде всего, необходимо развивать хеджирующие сделки на наиболее волатильные активы. Также в ситуации кризиса, снижения объемов кредитования и повышенных требований к минимизации кредитного риска крайне интересными могут стать CDS. Для России также актуальны погодные деривативы, ведь наши сельхозпроизводители никак не научатся страховаться от неурожая.

Какие драйверы необходимы для развития рынка производных финансовых инструментов? Сможет ли этот сегмент российского рынка двигаться вперед в условиях санкций?

Как показывает практика, драйвер для развития рынка у нас один – адекватное регулирование, а профессиональные участники рынка – банкиры и организаторы торгов – уже сами популяризируют ПФИ, поскольку это их бизнес, они на этом зарабатывают. Пока компании не видят в законодательстве четкого регулирования, правовой защиты и налогового режима для сделок, они обоснованно опасаются их совершать. Это особенность нашей континентальной системы права и результат негативного опыта.

Насколько я помню, санкции не распространяются на деривативные сделки. Кроме того, на данном этапе наши банковские структуры способны предложить рынку хеджирующие инструменты за исключением, может быть, особо крупных сделок.

Давайте перейдем к конкретным примерам. Какие подводные камни есть при структурировании банковских продуктов с использованием опционов (депозит+опцион)? Правильно понимаю, что основной риск здесь валютный, то есть при создании продуктов в разных валютах? К чему может привести риск – только ли к потере депозита? Как оценить уровень риска?

Действительно, при заключении отдельных видов структурных депозитов с встроенными опционами, обычными или барьерными форвардами у компании может возникнуть валютный риск. Размер и характер риска зависят от конкретных условий депозита (какая валюта была изначально, какой ПФИ встроен, каковы его условия и т.д.).

В отдельных случаях потери по инструменту могут потенциально превышать размер депозита, поскольку некоторые встроенные ПФИ могут принести безграничный убыток. Оценить уровень риска можно традиционным VaR методом (оценка суммы под риском, волатильности валюты, вероятности негативного изменения курса).

Кстати, более подробно об этом можно прочесть в статье «Виды структурных депозитов и их учет некредитными организациями по российским стандартам бухгалтерского учета», Деньги и Кредит. – 2016. – №5.

Структурные продукты для розничных инвесторов. Какие есть подводные камни, о которых будут молчать продавцы при их продаже ритейлу?

Прежде всего, продавцы (т.е. банки) будут молчать о том, чего они не знают. А не знают они о налоговых рисках и о сложностях отражения структурных инструментов в финансовой отчетности. То есть они о них знают, но оценить не могут, и, соответственно, не могут предложить компании методы минимизации этих рисков.

Кстати, а чем страшны бинарные опционы для их пользователей? Чем они кардинально отличаются от других производных финансовых инструментов? Правильно ли их сравнивать со сделками пари и относить к индустрии азартных игр, а не к финансовому рынку?

Тем же, чем и любые барьерные инструменты, - одномоментным изменением дельты. Обязательства по сделки резко меняются при наступлении определенного события. Компании могут оказаться не готовы к этому, если только заранее не отслеживали ситуацию.

Я не думаю, что подобные инструменты можно однозначно признавать сделками пари. Отказ пари в правовой защите имеет совершенно другие основания (отсутствие значимости для общества, отсутствие трудозатрат и т.д.). Законодатель давно решил защищать ПФИ не исходя из их вида, а исходя из субъектного состава. Пусть так и будет.

Оправдал ли себя учет сделок с деривативами на внебиржевом рынке в репозитариях? Стоило ли заниматься созданием репозитариев, учитывая, что полученные с рынка данные не успевают обрабатываться в должной мере?

Оправдал или не оправдал зависит от того, какие цели ставились при его внедрении. Если целью было хоть как-то исполнить принятые на себя Россией в рамках решения G20 в 2009 году в Питсбурге обязательства, то, вроде, мы их выполнили. Регистрируем же. Так что вопрос «стоило или нет» не уместен, мы обязаны были это сделать.

Если же регулятор хотел получить достоверную информацию о реальном состоянии рынка (объемах, инструментарии), то, поскольку сейчас регистрируются не все ПФИ, а только заключенные в рамках генеральных соглашений по форме RISDA, некоторая часть ПФИ, заключенных как разовые сделки (например, те же структурные депозиты) не регистрируются. Регистрация нужна для применения процедуры ликвидационного неттинга (практическая реализация которой сама по себе под вопросом). То есть хочу ликвидационный неттинг – заключаю ПФИ по RISDA и регистрирую, не хочу – делаю разовый договор и не регистрирую.

Даже по зарегистрированным сделкам никакой статистической информации пока нет, кроме приблизительных общих объемов, не говоря уж об аналитике.

Это как в той шутке про таксиста: «А вам шашечки нужны или доехать?».

Беседовал Иван Шлыгин





Вернуться в список новостей

Комментарии (0)
Оставить комментарий
Отправить
Новые статьи