Финансист и управленец, член совета директоров Ассоциации «НП РТС» Андрей Белинский сыграл заметную роль в истории Ассоциации: он был вице-президентом РТС в начале 2000-х, стоял у истоков срочного рынка FORTS. Мы поговорили с Белинским о его пути на фондовом рынке и о тех событиях и людях, которые сформировали этот рынок.
— Как вы попали на фондовый рынок и в принципе в эту сферу? Какое у вас базовое образование?
— На биржу я попал на четвертом курсе. Я тогда учился в Инженерно-экономической академии в Санкт-Петербурге. Анатолий Германович Карташов, который на тот момент был вице-президентом биржи Санкт-Петербург, читал у нас лекции. После одной из них он пригласил всех на стажировку, мы с другом и пришли. Оказалось, что мы были единственные, кто заинтересовался.
Несмотря на то, что специальность у нас была экономическая, вроде по профилю, про биржевое дело мы не знали ровным счетом ничего. В вузе проходили в основном только плановую экономику. Помню, как в самом начале нам выдали правила фондового рынка, и мы тихо читали в углу, чтобы никому не мешать.
Незадолго до нашего появления на бирже создали новое перспективное направление срочного рынка. Туда нас и распределили. Сначала у меня были месяца три стажировки, а потом с февраля 1994 взяли в штат. Так все для меня и началось.
— И чем вы там занимались?
— Наш департамент стоял как бы особняком от основных рынков — товарного и фондового. Мы тогда готовились запускать срочные контракты на валюту — на тот момент это был основной и самый популярный финансовый инструмент. Из ценных бумаг на нашей бирже обращались только муниципальные облигации правительства Санкт-Петербурга, других инструментов практически и не было. Но это было еще обосновано специализацией биржи — она была преимущественно товарной. Торги проходили в голосовом режиме: маклер зачитывал на все помещение биржи, какие есть лоты на продажу и покупку. Сейчас почему-то вспоминаются Камазы и дрова.
— Какие у вас были ощущения, когда вы попали на биржу впервые?
— На тот момент я учился в институте и мне очень хотелось просто найти какую-то приличную работу. Я даже первое время, как устроился, не говорил родителям, что хожу на работу.
— Почему?
— Боялся сглазить, наверное. Хотел убедиться, что это все серьезно. Закрепиться на новом месте, так сказать.
— Получилось?
— Да, очень даже. Но сразу, как начал работать, упала успеваемость. Если раньше у меня были все лекции и я давал всем списывать, то теперь сам уже ходил и клянчил конспекты, чтобы подготовиться к экзаменам.
— То есть работой вас завалили сразу?
— Как только появились конкретные цели и планы по введению в обращение инструментов, то это нас просто захватило. Если надо было выйти в выходной, оставаться до глубокой ночи — не вопрос, мы работали на энтузиазме. Зарплаты, премии — все это было для нас вторично на тот момент. Была такая уникальная атмосфера причастности к чему-то новому и грандиозному.
Коллектив был очень молодой. Надо отдать должное нашему генеральному директору Виктору Васильевичу Николаеву, который этой молодежи доверял, поддерживал и помогал. Я сам активно искал команду в институте и по знакомым. Тогда, наверное, человек пять-семь уговорил прийти, но, к сожалению, кроме Романа Горюнова никто надолго не задержался.
— Вы с Романом вместе учились?
— Нет, он просто парень с нашего двора.
— Кто на тот момент был для вас главным авторитетом на рынке?
— Для меня — Карташов. К нему всегда можно было обратиться за советом, он мог направить и подсказать. Он много общался с зарубежными коллегами, смотрел, как устроены торги в Европе и Америке, и стремился внедрить лучшие практики у нас. Во многом на базе собранных им материалов я потом написал кандидатскую.
— Значит работа учебе все-таки не помешала?
— Кандидатскую я защищал в 2000 году, уже значительно позже. Тогда мы уже сами стали авторитетами на рынке.
— Когда вы запустили свой проект?
— В 1994-м у нас состоялись первые голосовые торги. До этого мы еще съездили на стажировку в Москву, посмотрели, как проводятся торги на крупных столичных площадках: большие залы, брокеры важные ходят, кивают. Потом мы все это организовали у себя.
Помню, как кто-то из первых участников торгов прислал первый миллион рублей. Мы бегали и ликовали: «Нам миллион прислали! Миллион!».
А потом и в нашей «яме» появились важные брокеры с мобильниками. Тогда только-только начали мобильные появляться, с большими такими антеннами.
— Тогда технологии сильно отличались?
— Тогда торги были совсем другими. Сделки заводили руками, вся информация накапливалась в одной базе. Сам процесс клиринга занимал часы. А через 3 часа тебе может выпасть ошибка, исправляешь ее и запускаешь клиринг заново.
Отчеты по результатам торгов делали руками — просто вписывали в готовые бланки результаты ручкой. Несколько лет мы в таком режиме работали, а когда в 95-м опционы добавились, стало понятно, что нужна оптимизация — так мы начали делать электронную торговую систему.
— Трудно представить, что не было автоматизации…
— Да, теперь такого не увидишь. На сделки выписывались так называемые тикеты — билетики, на которых каждый из участников торгов обводил свои параметры сделки, и они должны совпасть в итоге. Один продал два контракта, другой купил два контракта по такой-то цене. По окончании торгов мы их собирали, заводили в систему, и что-то могло не совпасть, потому что кто-то впопыхах обвел не покупку, а продажу, или количество не так указал, или с ценой ошибся. Мобильники были не у всех, и ты их ищешь, разбираешься. Процесс, конечно, был трудоемкий, но очень интересный. Вот он — финансовый рынок, люди приходят, что-то зарабатывают и ты причастен к его созданию.
Каких-то гигантских ресурсов на развитие не было, мы не были государственной площадкой, денег особо не выделялось. Но зато в Америку съездили за счет принимающей стороны — вписались на уровне биржи в какую-то программу по обмену опытом. Это была другая вселенная.
Мы были в Комиссии по ценным бумагам, смотрели как все устроено на NYSE и NASDAQ, даже в Чикаго съездили на крупнейшие фьючерсную (CME) и опционную (CBOT) биржи мира. У нас уже тогда был свой опыт, и мы могли задавать более предметные вопросы.
Нас тогда удивило, как они работают не на предоплате или лимитах, которые выставлены не исходя из того, сколько ты денег задепонировал, — а на рейтингах надежности, взносах в гарантийные фонды. Все по-другому.
Мы думали, что у нас так не будет работать никогда. У нас не было такой системы оценки рисков, а банки, даже самые крупные, могли обанкротиться в любой момент.
— Это был испуг после кризиса 1998 года?
— В 98-ом биржа Санкт-Петербург была единственной деривативной площадкой в России, которая выполнила свои обязательства перед клиентами. У нас тогда была собственная консервативная система гарантийного обеспечения. Мы брали обеспечение вперед, тогда как большинство участников работали практически на доверии. Это только после 98-го стопроцентное предварительное депонирование средств гарантийного обеспечения стало реальностью российского рынка. Кроме того, мы не брали в обеспечение ГКО, которые, собственно, в 1998 и рухнули.
Конечно, были свои проблемы. Один из расчетных банков отказался нам деньги возвращать. Было много забавных ситуаций, иногда на грани, но с участниками мы расплатились.
Я тогда уже был вице-президентом биржи — меня как раз в марте 1998 назначили. Мне было 25 лет, а вся команда была еще младше.
Только Виктор Васильевич Николаев был самый умудрённый опытом. Он привлекал юристов и помогал разгребать проблемы.
Понятно, что кризис 1998 года сильно ударил по рынку, торги просели. Но доверие, которое мы завоевали своими действиями и своим подходом, привлекло московских участников рынка. Благодаря этому из локальной площадки мы превратились в федеральную — открыли представительство в Москве.
— Потом срочный рынок выкупили?
— Да, это была сложная и, по-моему, беспрецедентная сделка, долго обсуждали условия. А когда все случилось, и мы начали переводить позиции, произошла атака 11 сентября 2001 года. Мы в этот период переносили рынок с одной биржи на другую [с биржи «Санкт-Петербург» на биржу РТС] и без плановой приостановки торгов. Все прошло успешно, несмотря на некоторый скепсис от принимающей стороны.
— Как атака 11 сентября повлияла на рынок?
— Была грандиозная паника на рынках, в США закрылись биржи, курсы валют резко изменились, а мы же торгуем деривативами на валюту. Любые резкие ценовые изменения — это большое испытание для гарантийной системы.
Мне позвонил директор одного из крупных участников, у которого были контракты на доллар, и требовал, чтобы мы остановили торги и аннулировали все позиции. Но это же и есть хеджирование, кто-то имел противоположную позицию по этим контрактам, чтобы защититься от рисков. Он мне тогда сказал, что я делаю бизнес на крови.
— Так вы попали в РТС. Какие были ощущения?
— РТС была огромной организацией, одной из двух крупнейших бирж России. Огромный, как нам казалось, офис на ул. Чаянова, серьезный мир белых воротничков. Нас, сотрудников Управления срочного рынка РТС, было всего шесть человек. Более того, мы переехали тогда впятером, а Сергей Калинин остался в Петербурге, он отвечал за работу торговой системы, а торговый сервер срочного рынка оставался в техническом центре биржи «Санкт-Петербург» по условиям сделки.
Некоторые сотрудники РТС считали, что мы специально придумали Сергея Калинина, чтобы обосновать, почему мы не перевозим в Москву сервера.
Не все верили, что у нас что-то получится, для РТС это было непривычное направление. Они работали с крупными брокерами, а мы, по сути, привели розницу — мелких на тот момент онлайн-брокеров, которые казались крупным классическим брокерам ненадежными.
Со стороны классических брокеров фонило высокомерием по отношению к нарождающейся интернет-торговле. А мы, наоборот, чувствовали, что это те ребята, которые способны привнести новые технологии и новые обороты. Они плотно работали с населением, пытались наращивать свою клиентскую базу, причём в жёсткой конкурентной борьбе друг с другом. За ними было будущее, так оно и получилось в итоге.
— Чем выделялась РТС в то время?
— Главное отличие РТС было в стандартах управления. ММВБ практически была государственной компанией. А мы были классическим частным бизнесом, ассоциацией, для нас бизнес всегда был на первом месте. Например, у нас был комитет по срочному рынку во главе с Анатолием Григорьевичем Гавриленко и совет директоров был не вправе отменять решение комитета. В комитет входили пользователи срочного рынка, и как пользователи решат — так оно и будет. Такая вот демократия была.
— Что вы хотите пожелать Ассоциации в связи с тридцатилетием?
— Ассоциация меня сформировала как профессионала. Уровень совета директоров РТС был очень высокий. Выступать перед ним, когда ты защищаешь свой проект, было сложно психологически.
Здесь были самые известные люди на финансовом рынке России — и нам, ребятам из Санкт-Петербурга, которые приехали со своими новыми идеями, сначала было непросто. Но оказалось, что если ты подготовлен и твои аргументы работают, то нет ничего невозможного. Нам доверяли и выделяли необходимые бюджеты.
Все, что мы предлагали, так или иначе принималось. Здесь также нужно отдать должное тогдашнему Президенту РТС Ивану Тырышкину, который верил в нас и наш проект. Хотя, если честно, коллектив РТС принял нас без особого энтузиазма. Мы поняли, что бывает не только доброжелательное отношение и взаимовыручка, но и внутреннее сопротивление, «приоритетность задач».
Но в итоге это учит тебя жить и развиваться в большом мире. Все не обязаны помогать и не обязаны воспринимать твои запросы как приоритетные. Надо учиться доказывать свою правоту и сплачивать людей вокруг идеи. В итоге РТС вышла на принципиально новый уровень, став безусловным лидером финансового рынка России. И именно переведенный в 2001 году с биржи «Санкт-Петербург» срочный рынок стал основой этого лидерства.
Ассоциация научила не бояться авторитетов и бороться, чтобы завоевать свой собственный. Для меня она осталась пропитана духом творчества, дискуссий и демократии.
Благодаря этому она породила многие успешные проекты и, мне кажется, она и должна в таком же духе продолжать существовать. С момента сделки слияния с Московской биржей и выделения из той сделки активов НП РТС, и до запуска рынка ценных бумаг на СПБ Бирже был долгий период поиска нового проекта. Мало кто верил, что что-то получится, компании и люди покидали РТС и ее совет директоров. А в итоге получился совершенно новый проект на финансовом рынке, где, казалось, уже были поделены все ниши. Поэтому я не сомневаюсь, что с учетом опыта текущих членов НП и, безусловно, опытного и энергичного коллектива ассоциации, мы еще найдем новые перспективные направления и ещё много что создадим.
____________________________________________________
О спецпроекте
В 2025 году Ассоциация «НП РТС» отмечает 30 лет. В этот юбилейный год журнал Fomag.ru запускает серию интервью «Лица фондового рынка», в которых профессиональные финансисты делятся опытом в создании успешных проектов и преодолении кризисов, вспоминают ключевые события рынка за 30 лет и дают наставления молодым финансистам.
Все интервью в рамках спецпроекта читайте здесь: https://fomag.ru/news/30nprts/
Информация об Ассоциации «НП РТС»
Ассоциация участников финансового рынка «Некоммерческое партнёрство развития финансового рынка РТС» была учреждена профессиональными участниками финансового рынка в 1995 году. Деятельность НП РТС направлена на укрепление и развитие российской финансовой индустрии, поддержание конкурентной среды и развитие биржевых механизмов на финансовом рынке, консолидацию позиции профессионального сообщества по актуальным вопросам развития финансового рынка и защиту рыночных механизмов, в том числе защиту прав потребителей. В настоящее время Ассоциация «НП РТС» реализует социальные, культурные, образовательные и научные программы, а также проекты по финансовой грамотности.